Донбасс: прошлые иллюзии и верные прогнозы
2014-09-20 Włodzimerz Podlipski (Włodzimierz Podlipski)
Введение
В некоторых источниках почти все украинские события последнего полугодия связывались с таким явлением как «Майдан». С точки зрения поверхностной причинности в такой характеристике не так уж мало правды. Но прилагательное «майданный» теперь, говоря словами Чернышевского, сходит со сцены.
Некоторые националисты не зря фетишизирют столичное пространство. В случае Майдана такая фетишизация была следствием разумных позиционных соображений, хотя нельзя сказать, что выгоды позиции полноценно использовались. Заранее известная неэффективность с некоторого времени вообще является характерной чертой киевского майданного движения. С некоторого времени эта неэффективность переходит в фарс. Дошло даже до потери всяких оснований называть движение майданным. Немало выигравший от действий майданников Кличко трогательно позаботился о том, чтобы после очистки Крещатика его бывшие якобы соратники сохранили возможность «угрожать олигархическим учреждениям». В итоге с разрешением на использование участка майданники были вынуждены обосноваться в живописной местности на одном из островов за не самым широким пешеходным мостом через Днепр. О тех майданниках, которые не сильно сопротивлялись очистке своего прошлого места проживания, Кличко позаботился ещё больше. Он дал указание побыстрее обеспечить им на острове электроснабжение и продумать схему размещения некогда знаменитых майданных перевозных туалетов на новом месте.
Кто-то скажет, что «декорации сменились», а кто-то, что явление майданного движения стало ближе к сущности. Теперь майданники потеряли большую часть формального права называться майданниками. Теперь они мало чем отличаются от нахальных туристов городского уровня, которые тоже иногда ставят палатки на острове (хотя и не на такой большой срок). Теперь вместо условной угрозы олигархическим учреждениям майданники вполне безусловно контролируют восточную часть пешеходного моста, который ведёт к административному кварталу. Это не смущает самомнение, которое ещё долго будет приспосабливаться к действительности: «из регионов должно прибыть подкрепление, и мы на острове станем лагерем и будем контролировать власть» - говорит начальник службы безопасности Майдана Олег Великий». Если раньше угроза в полувоенном смысле хотя бы теоретически могла реализоваться (чего Кличко несколько побаивался), то сейчас от этой угрозы осталась лишь форма вежливости. Так майданное движение закончилось тем, чем началась крымская аннексия - вежливостью представителей крупного капитала. А чем заканчивается их вежливость (да и невежливость) для трудящихся это всем теперь известно.
Такое подробное описание текущего положения сторонников Майдана приведено неслучайно. По вполне извинительным причинам мы не можем в таких же деталях знать состояние того донецкого массового движения, которое долгое время имело подобную Майдану дежурную точку у памятника Ленину. Нет, конечно эти люди не попали на остров (в центре Донецка нет обширных островов), но бесславный конец несомненно постиг и это массовое движение. Не так уж удивительно, что «островные» указания Кличко и бомбардировка Донецка, не оставившая шансов донецкому массовому движению, имеют на политическом уровне общую причину. Декорации сменились, а значит, самое время вспомнить свои старые прогнозы и выявить иллюзии, которые были вызваны именно декорациями, а не сущностью происходящих процессов, которая мало изменилась. Поэтому самое время ревизовать свои прошлые прогнозы. Ведь если статьи претендовали на научность, на то, чтобы научить поиску конкретной истины, то предполагается авторская самокритичность. А следовательно должен иметь место момент итеративности, в котором состоит отличие от идеологического произведения, автор которого единожды собирает доводы в пользу выбранных догм.
Часть I (по статье «Размышления над крымскими событиями»)
Во вводном очерке было затронуто сопротивление Абхазии и Южной Осетии всевластию российских ТНК[1]. С тех пор в Абхазии произошли важные события, выразившиеся в замене политической верхушки на ярко выраженных компрадоров. Вероятно, теперь российские ТНК смогут пустить в оборот имущество грузинских беженцев. Произошедшая в Сухуме смена администрации фактически означает не что иное, как начало неприкрытого империалистического захвата с целью капитализации абхазских земель и покинутых грузинскими беженцами имуществ. В этой смене администрации важную роль сыграли интродуцированные из России элементы, которые по принципу действий можно было бы назвать «оранжевыми». Теперь можно уверенно сказать, что даже в использовании своей разновидности «оранжевых» российские империалисты дотошно и творчески переняли опыт своих американских коллег. Где теперь ещё появятся напористые и наглые «пророссийские элементы»? Узнав о том, что в России даже те, кто ранее небезосновательно заявлял о социалистических убеждениях, поддерживают аннексию Крыма и «укрепление государственного единства с Белоруссией», Лукашенко не случайно проявил максимальное радушие к Турчинову. Не придёт ли к российскому империализму аппетит во время еды? Пока можно уверенно прогнозировать отказ от аннексий лишь на полгода вперёд. Если за этот срок шовинистическая истерия в России не ослабнет, то у верхов может появиться большой соблазн поупражняться в аннексиях для предотвращения обострения классовой борьбы внутри страны. Но здесь нужно учесть то, что удобных плацдармов аннексии до очередного политического кризиса на Белоруссии или в Казахстане пока не предвидится, а передел Прибалтики означает такой конфликт, который российская буржуазия ещё долго не сможет себе позволить.
В прошлой статье было замечено, что «на крымском примере вся былая Украина убедится в неэффективности самого решительного решения украинского вопроса в национально-территориальную сторону». Сейчас так и произошло. Господин Путин не «сделал красиво» крымчанам. Не только репрессии и одесский террор, но и рассказы крымчан подавили желание проводить «крымскую» тактику у втянутых в украинское политическое противостояние массовых движений в Одесской и Николаевской областях. Сложившийся при субъективном участии Порошенко и «Правого сектора» политический ряд событий был грамотно рассчитан на мелких предпринимателей - основной слой, дающий ход пророссийским движениям на Украине. А тут ещё и для пролетарской части пророссийских движений появился очень большой мотив задуматься о своих перспективах при реализации «идеала». Задуматься над тем, что донбасские беженцы обнаружили на новом месте. А обнаружилось почти везде, что на фоне большой местной безработицы в российских провинциях беженцы почти никуда не могут устроиться за те три-четыре месяца, которые выделили им до того, как их выкинут из временного жилья. Если эти люди сохранятся в провинциях как люди, они несомненно будут играть важную (хотя и преимущественно косвенную) роль в пробуждении сознания местных трудящихся от шовинистического угара. Что касается донбасского населения, то свидетельства беженцев сыграют свою роль в его пробуждении от шовинизма ещё быстрее, чем антивоенное движение на Западной Украине.
Если обернуться на Крым, то там трудящиеся уже рассказывают друг другу, что украинское трудовое право, оказывается, было несколько менее грабительским. А крымские мелкие буржуа с ностальгией вспоминают украинское налоговое право. Средние буржуа и вовсе в недоумении и странном нейтралитете: перерегистрация юридических лиц пока что не затронула большинства из объявленных 50000 действующих частных организаций. Кажется, это беспокоит российские верхи больше, чем то, что крымский перешеек снова фортифицирован.
К чему приводит многолетнее пристрастие к лозунгу «только не война»? К тому, что несомненное и абсолютно преимущество получает тот, кто войны не боится и делает на неё ставку. Ни к чему кроме войны лозунг «только не война» ещё не приводил и не приведёт. Австрийско-американский психолог Бруно Беттельхейм в книге «Просвещённое сердце» привёл типовой психологический портрет «удобной» категории жертв концентрационных лагерей режима NSDAP. Эти люди как до ареста, так и после него, всячески ускоряли приближение бесславного конца своей личной истории. Психолог отмечает, что важными чертами мышления такого индивида были фетишизм, непонимание скачкообразности общественного развития и общественная жизнь, не выходящая за пределы пассивной поддержки чего-либо. Все эти черты, которые Фромм мог бы назвать «контрреволюционным характером», были типичны для мелкой буржуазии Донбасса, которая сыграла решающую политическую роль в формировании ДНР и ЛНР. Бруно Беттельхейм после описания приведённых ниже черт личности, которые умело высмеивал ещё Сократ, замечает, что они были особо присущи бизнесменам, которые были вообще «оптимальным материалом» для концентрационных лагерей. Хуже доставалось только «беспартийным» филистерам, которые кичились своим профессионализмом в «прошлой жизни» и потому всегда подвергались самым унижающим издевательствам со стороны СС и всегда подвергались издевательствам первыми.
«У меня же здесь бизнес» - такой аргумент до прихода гитлеровцев к власти вынуждал немецких буржуа кормить местных ющенок и януковичей, а в гитлеровское время эта навязчивая мысль позволяла гестапо не сильно заботиться о поиске жертвы, которая всегда оказывалась или дома или на работе. Удивительно, но арест многие такие люди рассматривали как облегчение, освобождение от эмоционального напряжения. Аналогично и начало военных действий донбасский мелкий бизнес тоже первоначально воспринял как облегчение, связывая его с ожиданием скорого российского вторжения, которое в мае не случилось. Поэтому с психологической точки зрения донецкий мелкий бизнес был готов к войне именно с того времени, когда экономические условия сформировали психологический тип, провозгласивший «лишь бы не война». Нетрудно понять, что именно такие настроения вместе с иллюзиями майданного/противомайданного движения привели к тому, что «спираль нахальства» раскрутилась в полноценную войну. И если эта спираль не раскрутится в ближайшие годы в мировую бойню, то война обещает очень протрезвляющие выводы. Например, вывод о том, что любые геройства и даже риск жизнью сами по себе не приводят к тому, что в обозримой перспективе жизнь станет менее невыносимой. Считают иногда, что донбасская война дискредитирует все формы политической активности, но по опыту 1917 года (когда массы были менее грамотными) несложно понять, что дискредитируются именно формы политической активности, объективно лишённые механизмов осуществления заявленных целей.
Пролетариат Донбасса в начале конфликта показал достаточно прочную привязку к интересам местных капиталистов. Очень многим для того, чтобы присоединиться к активной борьбе, был нужен внешний стимул в виде разбомбленных домов. Но и потеря жилья не может подтолкнуть к выработке классового сознания, если вопиющая действительность прошлых лет никак не двигала массы в эту сторону. Поэтому пролетарское крыло донбасского движения обречено на хвостизм. У более-менее широких пролетарских слоёв нет иного стабильного интереса, кроме как обеспечить нейтрализацию непосредственной военной угрозы. А на этом интересе под пение попов под деникинско-корниловской символикой устойчивой классовой организации не сформировать.
И всё же вооружённая борьба пролетарского крыла донбасского движения исторически прогрессивна. В любом случае прогрессивна борьба трудящихся за то, чтобы не быть убитыми и обеспечить себе элементарные гарантии продолжения своей жизни и деятельности. Другое дело, что такая борьба объективно сливается с интересами реакционных империалистических группировок, в том числе российских фашистов. Поэтому возникает вопрос о территориальных границах прогрессивности этой борьбы за выживание. Будет ли прогрессивна вооружённая борьба шахтёрской дивизии в составе формирований ДНР например под Уманью? Очевидно, что нет. А под Горловкой? Очевидно, что да. Что касается более географически конкретных границ, то их можно уверенно проводить разве что по линии победы квазиреферендумов. Если целью коммунистов является более эффективная экономическая организация общества, то в этом случае нельзя игнорировать массовое волеизъявление как отправной политический факт, сопротивление которому объективно отнимет много ресурсов с более важных участков борьбы за бесклассовое общество.
Каково же будущее рабочего движения на Донбассе? Его положение, пожалуй, даже хуже, чем в КНР, в Белоруссии или в США, где действуют выражено-антирабочие правовые системы. Весь донбасский пролетариат в настоящее время и в перспективе обречён на хвостизм, ещё и потому, что он не имел до войны развитых классовых организаций, а война вовсе не способствует их формированию почти с нуля. Кроме того, перестал играть всякую роль донецкий майдан, который называл себя противомайданом. А в этом движении позиции пролетарского крыла были пусть немного, но более прочными, чем у пролетарских элементов в военных формированиях ДНР. Что касается пролетариев Донбасса лично, то на их рассеивание (как географическое, так и классовое) имеют заметное влияние как военные потери на линии соприкосновения и в тылу, так и эмиграция. Важным фактом является и разрушение на Донбассе многих предприятий, которые не могут быть капитализировны при прогнозируемом состоянии мирового рынка. Следовательно, объективных условий для улучшения классовой пролетарской организации на Донбассе как не было, так и нет, и не предвидится.
Современная (сентябрь 2014) безрадостная обстановка вовсе не означает, что в былых пределах Украины потребности в политической активности нет. Но несомненно сейчас ближе к осуществлению, чем в апреле, прогноз, что «все эти формы политической активности, все эти её проявления <...> покажут в ближайшее времени свою полную неэффективность». Как же решать это противоречие? Только познанием объективных законов исторического развития массами. Смогут ли украинские массы показать действительную политическую активность не только в антивоенном движении на Галиции, Волыни, Буковине и в Закарпатье? Ответ на этот вопрос отделяет от нашего времени, как можно думать, не менее 2-3 лет. И надо признать, что у тех, кто связан с Украиной всеми условиями жизни, есть очень большой стимул, чтобы попытаться разобраться что делать, чтобы не вышло как выходило уже много раз.
Сбылся в форме движения против мобилизации и другой прогноз: «Самым революционным выводом для всего населения былой Украины будет тот, что ничего существенного не поменялось. Всё это будет происходить на фоне того, что униатские попы уже не смогут убедить на Галичине и Волыни массы в ненужности субъектности...» Получается, что ещё несколько месяцев назад удавалось правильно уловить настроение масс в ближайших областях соседней страны.
Правдой оказалось и то, что политик Губарев оказался пешкой на один ход. Его «заявления в пользу трудящихся масс» так и не вышли за пределы «использования революционных традиций народа», которое может укладываться и в самую реакционную политику. Сбылось и то, что Губарев и Ярош «ушли со сцены» в ходе «отсекания крайностей», только вот обратимо ли?
Очень тревожно, что в настоящее время ничего нельзя сказать об салафитской активности или пассивности в Крыму. По крайней мере, национальное движение крымских татар пока не очень активно, а существуют ли вокруг этого движения некие срытые процессы, этого из Польши не видно.
С момента написания разбираемой статьи активность румынских националистов и разных польских кресовых обществ стала будничной. Воодушевить мобилизованных украинских солдат на войну в Донбассе эта пропаганда объективно неспособна точно также, как правительства Румынии и Польши неспособны к аннексии без прямого, ясного и неоднократного указания из США. Зато в случае вторжения на Галичину и Буковину воодушевлять украинских солдат вряд ли понадобится. Поэтому польские и румынские националисты гальванизацией мартовских тем сейчас выполняют внутриполитические задачи в своих странах, а не оказывают косвенное влияние на настроения у своего соседа.
В марте и апреле не пришлось делать прогноз политической ситуации, но в этой сфере произошло важное для всего европейского коммунизма событие - организационный крах КПУ. Этот костыль Партии Регионов следует в том же направлении, куда и сами «регионалы». Пока что очень трудно разобраться в тех чувствах, которые возникают при изучении материалов об агонии КПУ. Но прямо говоря, членов КПУ не жалко. Они так упорно отвергали истину и тех, кто пытался хотя в какой то мере пробудить в них теоретическое мышление, что не вправе жаловаться на закономерные кары исторического процесса в отношении закоренелых субъективных идеалистов. У тех, кто до конца сохранял организационную верность КПУ, позитивизм сейчас достиг терминальной стадии и в главном уже превратился в скопище причудливых слабо связанных между собой установок, называемых обычно «постмодернизмом». Никаких здоровых сил в КПУ, угождавшей Януковичу, уже объективно не сохранилось, а те, кто не захотел или не смог продаться, поражают поверхностностью своего исторического чувства. Крик о сотнях трупов на Донбассе без ясного понимания движущих сил украинской катастрофы также бессмыслен как и полное игнорирование Донбасской войны. Всё это сильно отдаёт психозом уже с той стороны, что даже крик об опасности войны раздался в печати КПУ лишь немногим раньше первых трупов, хотя анализ интересов украинских группировок финансово-промысловых уже в ноябре позволял заключить о конфликте интересов крупных и мелких буржуа на Донбассе. Поэтому состоящие в КПУ люди, завершающие познание на эмоциях, не могут называться «сознательными выразителями совершающегося исторического движения». Их теоретический инструментарий не позволяет видеть им и на полшага вперёд.
Как показал Бруно Беттельхейм, в экстремальных условиях те, кто завершал познание на эмоциях, имели максимальные шансы погибнуть в то время, когда те, кто критически подходил к анализу будней в концентрационном лагере, уже вырабатывали важные элементы стратегии выживания в новых условиях. Поэтому именно в условиях закрепления результатов политического переворота произошёл организационный крах КПУ, который стал для симоненковцев аналогом экстремальной ситуации, которую исследовал Беттельхейм.
Теперь Украина стала единственной из некогда советских республик страной, где шаффовско-сусловская линия не имеет даже формального организационного выражения, а желающие «сознательно выразить совершающееся историческое движение» есть. Следующей такой страной будет Россия, но там вполне ожидаема нечаевская угроза в условиях обширной территории и небольшого числа тех, кто хотя бы на элементарном уровне умеет понимать и применять материалистическую диалектику. И если возвращаться к затронутому в разбираемой статье российскому коммунизму, то протрезвление от шовинистической эйфории в России так и не настало. А это значит, что российских коммунистов ждёт очень болезненный абстинентный синдром (похмелье). Не хочется думать, что полученная доза патриотизма будет смертельной для большинства российских коммунистов, хотя политическая и научная смерть уже постигла обширные слои тех, кто хотел представлять собой российский коммунизм и социализм.