Лишний человек

2016-08-26 М. Денисенко

Аудиокниги - отличнейшая вещь. С их помощью можно не расставаться с литературой во время рутинных перемещений по городу. Но есть в них существенный недостаток - очень легко отвлечься. Несколько раз уже случалось так, что я вроде и прослушал книгу, но не то чтобы не понял её, а даже сюжета не запомнил. Последняя книга, которую я таким образом превратил в фоновое сопровождение моих перемещений по Киеву, стал "Дневник лишнего человека" И.Тургенева. Я даже не помню, как она оказалась в моём плейлисте. Просто шёл к трамвайной остановке и слушал, а когда и зачем включил именно эту книгу - хоть убей не помню.

Возможно, эта книга так бы и осталась лишь звуковым фоном, если бы не один момент, который я почему-то не пропустил мимо ушей:

"Лишний, лишний... Отличное это придумал я слово. Чем глубже я вникаю в самого себя, чем внимательнее рассматриваю всю свою прошедшую жизнь, тем более убеждаюсь в строгой истине этого выраженья. Лишний - именно. К другим людям это слово не применяется... Люди бывают злые, добрые, умные, глупые, приятные и неприятные; но лишние... нет. То есть поймите меня: и без этих людей могла бы вселенная обойтись... конечно; но бесполезность - не главное их качество, не отличительный их признак, и вам, когда вы говорите о них, слово "лишний" не первое приходит на язык. А я... про меня ничего другого и сказать нельзя: лишний - да и только".

Эти слова вызвали воспоминания с недавнего прошлого.

Где-то года, кажется, полтора-два назад я ехал трамваем. На одой из остановок в полупустой вагон зашли люди. Последним из толпы пассажиров был мужик лет тридцати-сорока. Он был явно пьян: вилял к вагону как змея на солнце, лицо красное, а глаза будто в тумане. На остановке он выбросил бутылку из-под пива в мусорный бак и хотел было уже подняться в трамвай, но перед самым его носом водитель закрыл двери. Трамвай тронулся, но мужик схватился одной рукой за боковое зеркало, а другую просунул в дверную щель. Трамвай остановился, и между водителем и оставленным "за бортом" человеком началась ругань. Мужик требовал открыть двери и впустить его, на что водитель послал "алкашню поганую" идти домой проспаться. Продолжалось это секунд с тридцать, пока ничем не приметный парень не подощёл к двери. Сначала он начал силой разжимать пальцы мужика, но когда это не помогло, он ударил по пальцам ногой. Мужик отпустил дверь, но вместо того, чтобы разозлиться, он просто расплакался, резко повернулся к пассажирам и закричал: "Люди, но я же тоже человек! Я же человек..." Но на эти слова никто не обратил внимания. Никто не выпалил ему в ответ "Сам виноват", или "Свинтус ты, а не человек", или что-либо в таком роде. Если бы кто-то сказал такое, то это была бы ничем не примечательная, совершенно типичная для городского транспорта ситуация.

Но стена полного безразличия, наверно, страшнее открытой неприязни или даже ненависти. Когда к человеку плохо относятся, то к ней всё же относятся. Она занимает определённое место в социальном пространстве, она хоть как-то, но существует. В этом же случае общество - а этот трамвай можно считать маленьким воплощением, отражением всего общества, где все устроились и заняли свои места - просто отказало мужику в звании человека. Он - лишний, его не должно быть, он не существует. Для водителя и бравого парня - он помеха, поэтому они его замечают. Но ведь остальные на эти слова не подняли даже глаз: кто-то лениво смотрел в окно, кто-то читал газету, а остальные погрузились в свои телефоны.

Казалось бы: не впустили пьяного мужика в трамвай, что здесь такого? Возможно, это было весьма разумное решение, а то мало ли чего он мог натворить. Но почему-то даже сейчас, когда ушло так много времени, слова того мужика вызывают во мне даже не жаль, а скорее какой-то страх. Тот страх, когда стоишь над пропастью и боишься сорваться вниз. Возможно, я увидел край пропасти социальной? Ведь не злость, ненависть, страх или презрение являются источниками бесчеловечности, а именно безразличие. Все те негативные последствия выступают определённой формой отрицания какого-либо социального явления, они носят производный характер и не имеют утвердительной силы самостоятельного существования. Поэтому общество в любом случае сможет направить деструктивную силу негативных чувств в нужное русло или просто приструнит их, если те выйдут за определённые рамки. Но безразличие - это конец всякой социальности, всякой человечности как таковой, смерть самого общества. Именно безразличие сделало возможным 1914-й и 1939-й года, а не что-либо другое. Поэтому единственная пользая безразличия - в полном его преодолении, полном его уничтожении без всяких компромисов. Пусть лучше сердце разрывается от наплыва настоящих чувств, чем хоть одну минуту существует исключительно как биологический орган, вне всякого контакта с другим человеком.

Я ехал в трамвае, слушая книгу. Было совершенно спокойно, ничего необычного не происходило, полная обыденность. Но я чувствовал и жаль, и боль, и - что самое главное - страх. И всё это благодаря тургеневской повести, которую озвучивал диктор. Вот она сила действительной литературы - вспенивать волнами чувств абсолютный штиль каждодневной рутины.

Да, литература помогает увидеть и услышать, но какой из этого смысл, если увиденное и услышанное остаётся только увиденным и услышанным? Литература, наверно, только тогда "не лишняя", когда вызванное ею чувство переходит в реальное действие. Даже в такое незначительное, как просто написание заметки, чтобы поделиться с этим чувством с другим.

Перевод с украинского.

Оригинал на сайте Лепорт