На Западном фронте без перемен

2016-05-13 Максим Загоруйко

В вечерних новостях показывали процесс патриотического воспитания школьников одного из провинциальных городов. Молодые ребята лет шестнадцати-семнадцати стояли в ряд и перед ними выступал лысоватый сорокалетний мужчина, кажется, директор. Он рассказывал о необходимости защиты страны, говорил о долге каждого гражданина, прославлял военный героизм. Я сразу вспомнил отрывок из интересной книги: "На уроках гимнастики Канторек выступал перед нами с речами и в конце концов добился того, что наш класс, строем, под его командой, отправился в окружное военное управление, где мы записались добровольцами". Парни, перед которыми выступал школьный учитель Канторек, - главные герои книги Эриха Марии Ремарка "На Западном фронте без перемен". И если судьба школьников из сюжета новостей остается для нас неизвестной, то весьма короткая жизнь Пауля, Леера, Мюллера, Кроппа, Кеммериха и Бема развернется перед читателем на страницах одного из самых известных романов о "потерянном поколении".

Карл фон Клаузевиц - прусский военный теоретик - писал: "Война есть продолжение политики иными средствами". В начале двадцатого века мировая война продолжила политику колониализма. Незанятые земли закончились, расширяться было некуда, и метрополии, лоббируя интересы крупного капитала, начали передел земного шара. Но в отличии от сословных войн феодального времени, мировая война требует задействовать всю нацию. Государство убеждает массы молодых парней в том, что идти убивать своих сверстников из других стран - их обязанность, героический поступок, выполнение долга перед родиной.

Эксплуатируя идеи патриотизма, долга и чести, пропагандистская машина сформировала превратный образ войны и всего, что с ней связано. Но даже самые сильные искусственные образы редко выдерживают легкий удар со стороны действительности. Чем же война есть на самом деле? Что видят бывшие школьники на фронте? "Мы видим людей, которые еще живы, хотя у них нет головы; мы видим солдат, которые бегут, хотя у них срезаны обе ступни; они ковыляют на своих обрубках с торчащими осколками костей до ближайшей воронки; один ефрейтор ползет два километра на руках, волоча за собой перебитые ноги; другой идет на перевязочный пункт, прижимая руками к животу расползающиеся кишки; мы видим людей без губ, без нижней челюсти, без лица; мы подбираем солдата, который в течение двух часов прижимал зубами артерию на своей руке, что бы не истечь кровью; восходит солнце, приходит ночь, снаряды свистят, жизнь кончена."

Сталкиваясь с жестокими, грязными, гнусными реалиями и резким расхождением представлений о войне с ее истинным лицом, парни начинают думать о вещах, над которыми никогда не размышляли в мирные годы. Солдат становится маленькой, ничтожной и легко заменимой частью огромной машины, редуцируя свою жизнь к роли маленького винтика в гигантском механизме. В таких условиях он начинает рефлектировать войну как общественный феномен. Зачем они здесь, почему и кто в этом виноват? "Чей-то приказ превратил эти безмолвные фигуры в наших врагов; другой приказ мог бы превратить их в наших друзей. Какие-то люди, которых никто из нас не знает, сели где-то за стол и подписали документ, и вот в течение нескольких лет мы видим нашу высшую цель в том, что род человеческий обычно клеймит презрением и за что он карает самой тяжкой карой."

Размышления рядового о войне превосходят по своей важности и ценности целые трактаты ученых теоретиков. Мысли солдата неразрывно связаны с деятельностью, а значит, с действительностью. И самое главное, мысли одного солдата - это мысли всех солдат сразу. Война обесценивает жизнь человека, что заставляет самих воюющих ценить ее выше всего на свете. И не только, и даже не столько свою жизнь, сколько жизнь ближнего, товарища, жизнь вообще. "Но самое главное - это то, что в нас проснулось сильное, всегда готовое претвориться в действие чувство взаимной спаянности, и впоследствии, когда мы попали на фронт, оно переросло в единственное хорошее, что породила война, - в товарищество!"

Несколько миллионов вооруженных, злых, голодных и отчаявшихся людей, которым уже нечего терять, осознающих себя как одно целое, - это сила, способная преобразовать весь мир до основания. Но сила, как выразился бы Гегель, в возможности. Для ее актуализации нужно не только спросить себя "кто виноват?" и "что делать?" - эти вопросы естественным образом возникают на войне, - но и ответить на них. Сами же солдаты сделать этого, в силу обстоятельств, не могут. "... все ужасы можно пережить, пока ты просто покоряешься своей судьбе, но попробуй размышлять о них, и они убьют тебя." А размышлять нужно, и очень серьезно размышлять. Без этого никак.

Но зачем вообще менять старый мир? Почему нельзя просто прекратить войну и разойтись по домам, вернуться к обычной жизни? Разве не о мире мечтает рядовой в окопах? Если верить Ремарку, то именно о нем. Но не так все просто. Нельзя взять и выбросить прошлое из головы, забыть, будто его не было. Прошлое не существует где-либо отдельно от настоящего. Прошлое существует в нас в снятом виде, оно и есть мы. Не получится вернуться к старому образу жизни. "...когда я думаю о том, что однажды я услышу слово «мир» и это будет правда, мне хочется сделать что-нибудь немыслимое, - так опьяняет меня это слово. Что-нибудь такое, чтобы знать, что ты не напрасно валялся здесь в грязи, не напрасно попал в этот переплет. Только я ничего не могу придумать. То, что действительно можно сделать, вся эта процедура приобретения профессии, - сначала учеба, потом жалованье и так далее, - от этого меня с души воротит, потому что так было всегда, и все это отвратительно. Но ничего другого я не нахожу, ничего другого я не вижу, Альберт. В эту минуту все кажется мне беспросветным, и меня охватывает отчаяние." Понятие "потерянное поколение" относится не к тем, кто остался на поле битвы, а к тем, кто вернулся живым.

Но есть и другая причина, почему нельзя просто вернуться к мирной, довоенной жизни. Где-то в глубине спокойной житейской рутины прокладывают себе путь закономерности, которые рано или поздно приводят к ужасу войны. Поэтому возвращение к старому порядку вещей снова запускает обратный отсчет к новому взрыву - но уже куда более опасному. Так и случилось с Германией. Результатом четырнадцати лет старой жизни Веймарской республики стал приход к власти Адольфа Гитлера и развязывание Второй мировой войны.

Налицо противоречие: воевать нельзя, но и не воевать - тоже. Что же делать? Ни Ремарк, ни литература вообще ответить на этот вопрос не могут. Это задача совсем других областей мысли. Но литература может помочь нам прочувствовать весь ужас грядущего и указать на необходимость решения этого вопроса. Да, именно грядущего. В наше время, когда мир семимильными шагами идет к новому мировому конфликту, роман Эриха Марии Ремарка - "На Западном фронте без перемен", - обретает новую значимость. Это уже роман не о нашем прошлом, это роман о нашем ближайшем будущем.