Увядшие цветы потерянного поколения

2009-05-12 Андрей Самарский

«Панки любят грязь, а хиппи - цветы». Эта надпись с перестроечной стены наиболее ярко подтверждает стереотипы романтического юноши, слушающего русский рок в каких-нибудь 2000-х, и представляющего хиппи как длинноволосое абсолютно неагрессивное существо, одетое в индейский балахон, обвешанное фенечками и «пацификами» и несущее «мир нам». А еще хиппи живут коммунами, слушают легкую музыку, употребляют легкие наркотики и вообще, мечтают раствориться в природе и вечно жить на ее лоне по ее законам.

Конечно же, реальный хиппи имеет мало общего с приведенным образом. Впрочем, движение изначально метило именно в такое русло – изменить этот мир, чтобы жить с ним в гармонии.

Протесты против мира капитала, с его стрессами и войнами, пуританской (она же буржуазная) моралью, в неспокойные 60-е плавно съехали на нет после «красного» 1968-го. Но хиппи-революционер не мог так спокойно сразу стать обывателем. После музыкального фестиваля «Вудсток» 1969-го, следовала длинная полоса разложения, которая по длительности оказалась в десятки раз больше, чем восходящая ветвь развития. Характерно, что этот этап пути почти целиком принял на себя СССР.

На Западе движение хиппи погибло тут же, вначале 70-х, по вполне понятным причинам: поскольку хиппи не удалось победить мир капитала, мир капитала победил хиппи. Иллюстрируя их судьбу, французская журналистка Сюзан Лабен приводит немало живописных примеров жизни «хиппи в конце пути». Утратив былую суть, хиппи, следуя идеи единения с природой, продолжали употреблять «зелье» и ударяться в восточную религию-философию, попытались было обрести рай на земле. А он, как известно по тем же восточным писаниям, находится то ли в Непале, то ли в северной Индии. И вот те из хиппи, кто имел деньги и желание, кто не одумался (не помылся, не постригся и не принял буржуазное мировоззрение) поехал обретать этот рай на земле. Причем, первые, кто туда попал, подобно первым переселенцам на Диком Западе, заняли все «стратегические» позиции: наладили доставку наркотиков, организовали аренду жилья и продумали досуг (впрочем, последний продумывать долго не пришлось – основное времяпрепровождение хиппи здесь было такое же, как и в Америке). И вот эти пионеры сдавали жилье и перепродавали наркотики приезжающим на воды Ганга в следующих партиях хиппи, как правило, в несколько раз дороже. Американцы, все-таки.

Нельзя сказать, что хиппи прожили в этих райских местах намного дольше, чем в США и Европе. Описанное Сюзан не позволяет предположить, что тамошний полуживотно-полурастительный образ жизни, располагал к какому-либо развитию. Как видно, капитализм быстро достал их и там.

Совсем по-другому дело обстояло в Советском Союзе. «Железный занавес», который якобы тщетно ограждал нас от западной идеологии, прежде всего ограждал нас от капитала. Если говорить про идеологию хиппи, то ее развитие (и одновременно неразвитость в СССР) зависело, прежде всего, от противоречий капитала внутри страны. А, как известно, с этим дело обстояло иначе, чем на Западе. Идеология хиппи у нас закрепилась как форма выражения набирающего обороты увлечения молодежи англо-американской рок-музыкой. Как писал Артем Троицкий в своей знаменитой книге «Рок в Союзе», «хиппизм был альтернативной формой получения альтернативного удовольствия». По началу, в 70-х, это была идеология рока, который еще не обрел форму «советского рока».

«Совхиппи» были малоизвестны такие имена как Тимоти Лири, Джон Синклер, Герберт Маркузе или Теодоре Адорно. Но зато их привлекал вольный дух движения, освобождения (правда, мало кто отдавал себе отчет – от чего). Конечно такого разгула свободной любви и употребления наркотиков, как на родине хиппи, у нас не было – во-первых, не было той массовости хиппи, во-вторых, общественное сознание не позволяло, а в-третьих, были соответствующие органы, следившие за этим. Но дешевое вино и перспектива уйти от общественной морали ловила охотников. Были даже «продвинутые», те, кто не преодолев идеи утопического социализма, искал в хиппизме передовую форму коллективности – коммунизма, как альтернативу начинающей загнивать официальной идеологии. Поводов для этого было достаточно – ведь западные хиппи в расцвете движения считали себя коммунистами и вполне хорошо относились к СССР и к Китаю.

Что касается социального анализа советских хиппи, само собой разумеется, что это была не простая рабочая молодежь и не рядовая интеллигенция. Впрочем, по описанию старожилов, явление было помассовей стиляг. Начало 70-х – начало застоя, да и советские хиппи в своей массе это были не дети высокопоставленных родителей, как их предшественники. Но быт хиппи, как описывает Троицкий, был продолжением быта стиляг, принявшего массовые формы и поэтому несколько утратившего свою эксклюзивность.

Хиппи распространялись в больших городах (именно в них наблюдалось больше всего нетрудового элемента). Тусовались в определенных местах, которые обзывались английскими названиями. Кстати, сленг хиппи заслуживает особого внимания. Такие привычные русскому неформалу слова как «герла», «шузы», «флэт» пошли из хиппизма 70-х. Бери свою «герлу», обувай свои «шузы» и айда повисим на моем «олдовом» «флэту» - примерно такое времяпрепровождение было у советских хиппи. Но самым важным элементом советского хиппи была «джинса». Обязательным атрибутом был большой клеш в 30-40 см, куда вшивалось все что угодно – от пуговиц до колокольчиков и лампочек, причем ширина клеша свидетельствовала о степени радикализма и преданности хипповской идеи.

Такие штаны в магазинах не продавались, поэтому хиппи шили их сами. Многие даже зарабатывали этим на жизнь. Местами обмена атрибутикой, одеждой и самое главное – пластинками и магнитофонными лентами, были не только стационарные «хипподромы». Хиппи активно мигрировали, особенно летом. Способ передвижения – автостопом, стал своего рода визитной карточкой этого движения; многие из них и по сей день, утратив основные хипповские атрибуты, хиппуют, поднимая большой палец на автобанах.

Еще в теплое время года, особенно в Крыму, можно не зависеть от погодных условий, поэтому на южных курортах, как магнит притягивавших всяких проходимцев, живущих на нетрудовые доходы, можно было наблюдать скопления и наших «детей цветов».

Всякого рода «букетов», ввиду их взглядов на отношения между полами, у хиппи хватало. Значительно больше, чем на душу «гражданского» населения. Поэтому милиция, в целом незлобно относящаяся к хиппи, иногда любила «подшучивать» над ними: делать облавы на «флэты», стричь хиппанов и хиппушек под ноль и отправлять на проверку в вендиспансер.

В 70-е разгул товарно-денежных отношений в СССР был еще не таким сильным, как в 80-е, поэтому торговля хиппи не представляла большой опасности для «системы», равно как и все они со всей своей идеологией и философией. Официальные СМИ, и общественное мнение в целом, конечно, подшучивали над хиппи, но по-доброму, делая из них дурной пример. Часто получалось довольно остроумно. Например, как на рисунке в журнале «Крокодил» за 1973 год: одетый в косоворотку молодой парень с длинным «хайером», пытается натянуть лыковые лапти на обмотанные портянками ноги со словами «я им докажу, что наш хиппи – это не какой-нибудь там западный». Патриот!

В дальнейшем по косой дорожке пошли не только представители движения советских хиппи, а и само движение – в смысле утраты массовости. С появлением новых направлений рока появились новые движения – на современном языке – субкультуры. Хиппи превратилось из массового господствующего движения в «одно из». Отличия остались в основном в одежде и в некоторых взглядах на жизнь. Еще - «сезонная миграция» - автостоп оставалась отличительной чертой хиппи и в перестройку.

Веселого хиппи 70-х сменил депрессивный перестроечный тип, причем депрессия как инфекция мигом распространялась на весь коллектив, а попытка мигрировать в другие тусовки только распространяла ее дальше по Союзу. Все это летописью отражалось в музыкальном творчестве хиппи. Например, песни Умки этого периода – сплошная депрессия.

В перестройку советское хипповское движение достигло наибольшего расцвета, приобрело свою законченную форму, и по логике должно было умереть. Так и случилось: перестройка – это и конец для хиппи, как и для всего русского рока. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Вместе с другими неформалами хиппи чувствовали себя героями, борцами против системы. При этом им совсем не нужно было ничего делать – просто жить своей обычной жизнью: пить спиртное, употреблять наркотики, предаваться свободной любви, «автостопить», тусоваться по «флэтам» и «гнать» на советскую власть. Газеты о них писали всякие гадости (часто эти гадости были чистой правдой), а те, в свою очередь, получали от этого удовольствие: мол, действительно борцы!

Крушение системы оказалось не просто крушением какой-то абстрактной системы, а крушением социализма – основы движения хиппи. Конечно, советские хиппаны к тому времени напрочь забыли свою «историческую миссию» и просто гнили вместе с остальными, сознательно действуя на руку капитализма. Но, если социализм в 80-х создавал такие условия, при которых, даже не работая можно было выжить, причем такие условия создавались для всех, то капитализм первым делом эти условия уничтожил. Питаться в столовках за 50 копеек в день – наихудший вариант, на который при СССР не каждый бездельник-хиппи согласился бы, для нас теперь кажется просто фантастикой. Да и какие в нашем обществе потребления могут быть хиппи? Редкие экземпляры, что не спились (не скурились, не склолись, не покончили с собой)? Или каким-то чудом появившиеся в тех местах, где частично сохраняется и воспроизводится какое-то подобие советских общественных условий. Сегодняшнее общество имеет совершенно другую структуру, и те, кто не вкалывает в офисе или на заводе - просто (физически) умирают. Другой же лагерь – буржуазия и иже с ними (сюда же шоу-бизнес) может нарядиться хиппи разве что только «чисто ради прикола».

Сейчас противоречия капитализма имеют совершенно иное отражение в субкультурах, чем это было 30-40 лет назад. Например, в перестройку хиппаны просто балдели когда их «загребали менты», это как обязательная процедура посвящения – какой же ты хиппи, если ни разу не ночевал в милиции? Теперь, оставшихся в живых хиппанов, прессуют другие – националисты, скинхэды, и прочие стражи системы, но уже другой системы – системы капитала. И никакого геройства при этом «дети цветов» за собой не чувствуют. Наоборот, подсознательно чувствуют себя жертвами, но ничего уже сделать не могут, да и не хотят. Осознания происходящего у хиппи как не было, так и нет. Такая у них судьба – как у любимых ими цветов – клонится по ветру.