Дело теории
2016-01-29 Marek Jan Siemek, перевод Максим Загоруйко (Marek J. Siemek)
Дело теории[1]
Не тайна, что для марксистской мысли в Польше последнее десятилетие не было периодом наивысших взлетов. Наоборот, расцвет посредственности и уравновешенного эклектизма, который наступил особенно в философии, начал уже достигать волнующих размеров. Философы-марксисты как бы забыли о том, что так любил подчеркнуть в своем известном предостережении католик Этьен Гилсон (Étienne Gilson ): что одна набожность не заменит учёности. Хуже того, получается, что равным образом не помнят того, что и Маркс при написании одиннадцатого тезиса о Фейербахе совсем не то имел ввиду, что участие в практических делах «изменения мира» уже полностью освобождает философа от обязанности его теоретического«объяснения».
Короче говоря, марксизм 1970-х годов очевидно недогружен теорией[2]. Обстоятельство это, ясное дело, имеет свои источники вне теории и только их полное выяснение позволило бы поставить диагноз существующему положению вещей. Но трудность состоит в том, что прежде чем эти источники могли бы стать предметом тщательного марксистского анализа, - ведь несомненно только такой анализ позволит их действительно понять, - теория, которая уже должна заранее располагать какими-то, хотя бы только предварительно приготовленными инструментами такого анализа, в значительной степени предоставлена самой себе, своей способности к самокритике и самовосстановлению. Марксизм как традиция мышления по своей революционно-критической сущности несомненно такой способностью обладает; дело идёт о том, чтобы её снова пробудить и преобразовать в прочное приобретение.
Поэтому нужно с пристальным внимаем следить за любыми признаками, которые могли бы свидетельствовать о такой внутренней самозащите марксизма как теории. Правда, они у нас пока редкие, но всё же начинают появляться. Несомненно, одним из них является последняя книга Станислава Раинки[3], известного философа-марксиста, автора таких ранее вышедших работ как *«*Роль субъекта в познании» и «Марксизм и его критики». Новая книга Раинки, непосредственно связанная с теми двумя публикациями, частично охватывает очерки уже известные читателям по публикациям в общественно-культурных журналах, частично же новые, ранее не публиковавшиеся. Ярко намечен круг тем, вокруг которого формируется целостность, и который касается - что чётко указано в названии - основных проблем марксистской теории исторического материализма, а среди них и проблемы современного сознания. Проблематику эту автор исследует на разных уровнях всеобщности и в разнообразных содержательных жанрах[4]: от философских размышлений над предметом и статусом самой теории исторического материализма, через анализ её эпистемологических и "социопознавательных" сложностей, прямо к вопросу о различных смыслах, формах и функциях, выступающих в сфере общественного сознания в качестве "идеологии".
Независимо однако от рассматриваемого богатства смыслов и аспектов, в книге Раинки достаточно ярко вырисовывается определенная целостная познавательная перспектива, которая заслуживает особо пристального внимания. Дело в том, что автор прежде всего говорит именно о деле теории. Ибо это, несомненно, является изначальным замыслом его книги: вернуть марксистскому мышлению должный научно-теоретический уровень и тем самым восстановить его интеллектуальный престиж. Но в связи с этой целью нужно заново рассмотреть некоторые основные вопросы, которые достаточно часто замалчиваются современными марксистами, но которые касаются самых основ марксизма как философской и научной системы.
Ведь самые важные из тех базовых вопросов касаются того, что я назвал бы теоретической самоидентификацией марксизма. Несмотря на видимость, марксисты в общем далеко не всегда могут достаточно ясно и точно распознать, чем собственно является, а чем не является та научно-философская школа, к которой они себя причисляют. Так что Раинко очень чётко понимает господствующие в этом взгляде недоразумения и также смог указать соответствующий способ избежать их. Он-то видит самую главную вещь: что уловить первостепенную тождественность марксизма[5] как теоретической школы можно только в сфере того, что классики назвали историческим материализмом. Как известно, это сфера вопросов о действительности исключительно социальной, не сводимой ни к "материальной природе", ни к сознанию и воле "человека" со всей его, так или иначе, определённой "человеческой природой". Марксизм, прежде всего, - теория общества и его истории.
Благодаря такому взгляду, Раинко уже с самого начала смог отмежеваться от двух господствующих сегодня популярных интерпретаций марксизма: „саентически-натуралистической" и „антропологически-гуманистической". Такая позиция достойна наивысших похвал. Бесполезные споры между марксистскими "философами человека" и "философами естественных наук" (приверженцами "молодого Маркса" и "старого Энгельса") ничем по сути не обогащают теоретическую ценность марксизма, скорее даже наоборот - затемняют её. Эти споры являются больше спорами за границами мыслительного (и предметного) пространства теории, которую можно осмысленно приписать автору «Капитала». А говоря короче: все эти споры - и проблематики - относятся к мысли домарксового периода (историк философии добавил бы: даже догегелевского).
Раинко обладает отличительной чертой марксиста-теоретика - умением четко определить, что относится, а что нет к существенным проблематикам современного мышления. Это позволяет ему найти соответствующие основания исторического материализма как целостной теории "общественного бытия", которая исследует человеческое общество в его полной автономии взглядом природы, но вместе с тем и как особую объективную реальность, т.е. несводимую также к сознательным "практикам" отдельных человеческих индивидов. Только в рамках такой теории возможно адекватное целостное понимание проблемы сознания во всех её аспектах, особенно в её связи с общественным бытием. Это также касается познавательного сознания. Исходя из такого понимания, автор справедливо противопоставляет себя ходячим воззрениям популярных марксистов, которые теорию познания изолируют от общественной теории, а весь процесс создания знания рассматривают в абстрактных, метафизических категориях чисто познавательной связи "субъекта" и "объекта". Достаточно ясно указывает он на то, что процесс познания в равной степени является феноменом и процессом общественным, и что таким образом для марксистской эпистемологии единственным основанием может быть только исторический материализм.
Такая концепция конечно же не должна приводить к отождествлению общественных начал, сущности и функции знания с её эпистемологическими ценностями объективной важности и истинности[6]. Напротив, Раинко чётко разделяет эти два момента. Основываясь на этом разделении, он рассматривает особый статус научного познания с точки зрения других форм общественного сознания - а значит, в конечном счете, и отличие науки от идеологии. Он напоминает, что Маркс рассматривает сознание в двух тесно связанных, но не тождественных отношениях: ко внешнему предмету (сюда относится познавательный аспект, а вместе с тем технически-инструментальный аспект знания как науки) и к историческому субъекту, к его коллективным - но классово противоречивым - взглядам, целям и ценностям (здесь, в свою очередь, знание функционирует не в качестве инструмента, а как идеология в самом широком смысле слова). Две эти формы знания имеют одно общее основание - общественное сознание, но вместе с тем явно отличны друг от друга и обособлены в своей автономности. Эта двойственность двух отношений знания - инструментального и неинструментального - служит Раинке в качестве крайне эффективного понятийного инструмента для исследования различных явлений общественного сознания. Благодаря этому ему удалось отличить некоторые важные, но до этого часто не замечаемые аспекты таких форм сознания, как мировоззрение, идеология или общественная теория.
Отличие это оказалось также очень полезным при анализе классических проблем философии марксизма - как например, вопрос свободы и необходимости, проблема роли сознания в истории или в конце концов вопрос соотношения практики и теории. Нужно ещё добавить, что в этом последнем контексте Раинко не упускает существенных моментов, связанных с марксистской "теорией теории", а в особенности с проблематикой места и роли интеллигентов в самом марксизме: в политическом рабочем движении и строительстве социализма, в партии.
Эти последние, самые "практические" фрагменты книги заслуживают особенного внимания, и уж точно не только теоретиков. Из них становится понятным, что значит провозглашенное марксизмом единство теории и практики. Но видно также - и это наверно является наибольшей заслугой очерков Раинки - что единство это можно в действительности достичь только в том случае, когда теория, вместо того чтобы плестись где-то позади практики, будет для неё скорее товарищем и помощницей, которая часто прокладывает общую обеим дорогу.
1979
http://hegel-marks.pl/downloads/teksty-siemek11.pdf
Źródło: Marek J. Siemek, W kręgu filozofów, wyd. Czytelnik, Warszawa 1984, ss. 333-338 ↩︎
Пол. cierpi wyraźny na niedowład teorii ↩︎
Stanisław Rainko: Świadomość i historia. Studia nad społeczną rolą świadomości, Warszawa 1978. ↩︎
Пол. wykrojach treściowych ↩︎
Пол. pierwotna tożsamość marksizmu ↩︎
Пол. walorami obiektywnej ważności i prawdziwości ↩︎