Окончание эпохи Киршнер

2015-12-11 Дмитрий Королёв

Исход второго тура президентских выборов в Аргентине был ясен уже после их первого тура [Колебание вправо. – сайт «2000», 26 октября 2015 года]. Победил в итоге Маурисио Макри – один из богатейших людей страны, в прошлом президент ФК «Бока Хуниорс», а с 2007 года столичный градоначальник, известный сторонник рыночного либерализма и политической линии на сближение с Вашингтоном.

Тем не менее, при – вновь – 80%-ной явке избирателей и консолидации всей оппозиции против правившего левоцентристского «Фронта за победу», который был представлен Даниэлем Сциоли, борьба во втором раунде получилась достаточно упорной. Макри опередил соперника всего-то на 3% голосов. Более того, «Фронт за победу» удержал большинство в обеих палатах Национального Конгресса (у него 39 из 72-х мест в Сенате и 132 из 257-ми в Палате депутатов; к тому же соответственно 4 и 14 кресел завоевала Социалистическая партия с её союзниками и ещё 3 мандата в нижней палате достались троцкистам из «Рабочего Левого фронта»).

«Фронт за победу» добился избрания своих кандидатов на посты губернаторов в большинстве провинций. Так, в провинции Санта-Крус победила Алисия Киршнер – сестра Нестора Киршнера. Правда, «потеряна» ключевая провинция Буэнос-Айрес (не путать со столичным округом), которую до сих пор как раз и возглавлял Сциоли, – и это ощутимый удар по партии Киршнер. Ещё отметим: указанная политсила на выборах в парламент объединения Меркосур завоевала 25 мандатов из 43-х.

В любом случае, Кристина Элизабет Фернандес де Киршнер, занимавшая пост главы государства с 2007 года и не имевшая права баллотироваться в третий раз, покидает дворец «Каса Росада» на набережной Буэнос-Айреса, уступая его своему противнику. Правые трубят про «конец “киршнеризма”» и поражение «чавизма».

Однако 12 лет правления четы Киршнер (в 2003–07 годах страной руководил Нестор Карлос Киршнер Остоич), без сомнения, оставят глубокий и неизгладимый след в истории не только Аргентины, но и всей Латинской Америки, и продолжат оказывать влияние на дальнейший ход процессов в регионе. Анализ достижений и ошибок «киршнеризма» поучителен и для Украины, впавшей в острейший кризис и балансирующей ныне на грани дефолта, который ведь и пережила-то Аргентина на рубеже столетий в результате неолиберальной экономической политики 90-х.

Семья Киршнер интернациональна по своему происхождению, в чём наглядно отражается вся история Аргентины как нации иммигрантов. Нестор Киршнер (1950–2010) был рождён в браке германоязычного швейцарца и чилийки с хорватскими корнями. У Кристины Фернандес (род. 1953; «де Киршнер» означает состояние в браке с Киршнером) отец матери был, между прочим, поволжским немцем.

Она – первая женщина в истории Аргентины, избранная президентом (вторая жена Хуана Доминго Перона – Исабель Перон – заняла эту должность в результате смерти мужа). Бесспорно, очень яркая и эффектная сеньора, знатная модница (сама признаётся, что шопинг – второе её любимое занятие наряду с политикой), Киршнер обладает большой энергией, силой воли, в молодости она прилежно училась. В силу особенностей менталитета «латинос» в латиноамериканской политике всегда есть место карнавалу и сексуальности, однако они не должны заслонять сторонним наблюдателям существенное: Латинская Америка – это арена упорной и зачастую жестокой борьбы идей и путей развития общества. Этой борьбой было пронизано и правление Кристины Киршнер, и ныне эта борьба явно обостряется во всём регионе.

Исторические параллели: Пероны и Киршнеры

Нестор и Кристина познакомились и поженились, когда они вместе учились в Национальном университете Ла-Платы. Студент-юрист Нестор Киршнер увлекался левыми идеями, и под его влиянием интерес к политике проснулся у Кристины – она даже сменила студенческую специализацию с психологии также на изучение права.

Их политическая карьера развивалась слаженно. Нестор с 1987 по 1991 год был мэром родного города Рио-Гальегос (столица провинции Санта-Крус на самом юге суровой Патагонии), а с 1991 года и до избрания президентом в 2003-м работал там губернатором. Кристина избиралась депутатом собрания провинции, а позже Палаты депутатов и Сената парламента Аргентины. Параллель с легендарной четой Перонов – Хуаном (1895–1974, президент в 1946–55 и 1973–74 годах) и Эвой Перон (1919–52) напрашивается сама собой, хотя лично Кристина Киршнер, насколько известно, не очень любит, когда её сравнивают с блистательной Эвитой.

Эва Перон выступала, если так можно выразиться, политической музой Хуана Перона, но при этом сама была ярким общественным деятелем, от души занималась благотворительностью и была даже популярней собственного мужа! Аргентинцы её боготворили, и после её ранней смерти от рака популярность Хуана Перона быстро подломилась, отчего он и был вскоре свергнут заговорщиками при поддержке США.

Говорят, амбициозная Кристина тоже в немалой мере подталкивала супруга к активной борьбе за власть. Но в чём отличие от четы Перонов – Кристина никогда не дотягивала по популярности до своего мужа периода конца его президентского срока – а тогда его рейтинг поднимался до 67%! Так и не понятно, почему Нестор Киршнер не пошёл на второй заход, уступив место жене. Видимо, это был какой-то хитрый манёвр, нацеленный уже на выборы 2011 года, – однако преждевременная кончина помешала долгосрочным планам Нестора Киршнера.

Смерть супруга взвалила на плечи Кристины двойной груз, и хотя она без труда выиграла те выборы 2011-го, вероятно, потеря «крепкой супружеской спины» в некоторой мере предопределила нынешнее поражение «киршнеризма». Ведь если б Нестор был жив, он смог бы обеспечить «взаимосменяемость» Киршнеров!

К. Фернандес де Киршнер правила в обстановке острой социальной борьбы – борьбы интересов различных классов и слоёв общества. Её всегда поддерживали рабочий класс и беднота, а вот «средний класс» колебался. Против курса Киршнер, вообще – традиционно против перонизма, выступает либеральная столица. Острый конфликт произошёл у правительства Киршнер в 2008 году с аграриями, которые были крайне недовольны повышением экспортных пошлин на сельхозпродукцию, устраивая блокаду дорог и срывая поставки продовольствия в города. Вдобавок, против Киршнер злобно выступали подконтрольные олигархии масс-медиа. Из-за всего этого уровень поддержки её порой опускался очень низко, но Кристине всегда удавалось стабилизировать ситуацию. И более чем показательно, что, несмотря на неоднозначное отношение, в народе её зовут именно так, по-простецки: Кристина.

Супруги Киршнер продолжили лучшие традиции, идущие от Хуана Перона.

То был чрезвычайно неоднозначный деятель, симпатизировавший Муссолини и установивший личную диктатуру, однако при этом последовательно проводивший политику укрепления национальной независимости (идя, понятное дело, против США!), осуществлявший индустриализацию страны, реально много сделавший для улучшения положения трудящихся и установивший дипломатические отношения с СССР. Даже юный Эрнесто Гевара де ла Серна в письме к родителям – противникам Перона – убеждал их в прогрессивности политики президента-диктатора.

Кумир «голытьбы» (descamisados – буквально «безрубашечники») и в то же время ставленник национальной буржуазии и военщины, Хуан Перон исповедовал доктрину хустисиализма (от исп. Justicia – «справедливость») как некоего «третьего пути», среднего между капитализмом и социализмом. Однако в реальности «третий путь» всегда приводит либо в тупик, либо к склонению к одной из двух альтернатив. Поэтому хустисиализм (перонизм) закономерно распался на левое и правое течения. Ведь президент-неолиберал Карлос Менéм (род. 1930, глава государства в 1989–99 годах), и пришедший-то к власти голосами бедноты, демагогией, – тоже перонист!

Левое крыло Хустисиалистской партии именно стараниями Нестора Киршнера и обособилось в коалицию «За победу». Одним из главных направлений политики «киршнеризма» – точно в духе Перона, национализировавшего железные дороги, порты, телефонную связь и другое, – стало возвращение в госсобственность того, что было приватизировано при К. Менеме в 1990-е годы. А приватизировано тогда было 90% государственных предприятий, вследствие чего удельный вес государства в экономике, если выражать его через долю работников, уменьшился с 39% в 1990 году до 7% в 1997-м. В частные руки перешли нефтяная и газовая промышленность, энергетика, связь, национальная авиакомпания. Государство выручило от продажи своих активов 21 млрд. долл., зато многие предприятия их новыми владельцами – по большей части иностранцами – были попросту остановлены и закрыты.

Киршнеры, помимо прочего, вернули государству авиастроительный завод FAdeA (Fabrica Argentina de Aviones) в городе Кордова, в своё время проданный корпорации Lockheed Martin. А в тяжкую годину всемирного кризиса 2008–09 годов была проведена национализация частных пенсионных фондов.

Экономика «постлиберализма»

В 1990-е годы Аргентину называли «лучшим учеником МВФ» и ставили в пример всему развивающемуся и постсоветскому миру. Однако закончилось то «экономическое чудо» дефолтом и беспорядками в 2001 году. На выборах 2003 года как раз-то и сошлись вновь решивший вернуться в кресло президента К. Менем и Н. Киршнер. В первом туре Менем получил 25%, Киршнер – 22%. Однако поскольку третье и четвёртое места тоже заняли сторонники социалистического курса, Менем, осознав отсутствие у него шансов, прекратил борьбу, уступив Киршнеру.

О том, насколько «киршнеризм» справился с последствиями жесточайшего кризиса и смог эффективно проводить свою экономическую политику, следует судить по объективным макроэкономическим показателям «Киршнеры vs Менем».

В 90-е годы экономика Аргентины показала среднегодовой рост 4,3%. Причём в начале правления Менема, когда ещё только начинался демонтаж государственного контроля над экономикой, прирост ВВП как раз и был наивысшим – более 10% в 1991 и 1992 годах. Затем темпы снизились, в 1995 году даже был отмечен спад. А в 1999–2002 годах национальное хозяйство падало 4 года кряду, в т.ч. на 10,9% в 2002-м!

В четырёхлетку Нестора Киршнера рост ВВП в среднем составил 8,8% в год, в первый срок Кристины, несмотря на мировой кризис 2008–09 годов, – 6,4% (в 2009-м экономика приросла лишь на 0,8%, но сразу после этого вышла на темпы порядка 9%). Однако затем, как и во многих странах со схожей моделью развития, начались проблемы, так что в прошлом году ВВП Аргентины стал даже меньше на 1,7%.

Аргентина сохранила свою позицию второй по зажиточности страны Южной Америки – после Чили. При Киршнерах номинальный ВВП её превысил 500 млрд. долл., ВВП по ППС вплотную приблизился к 1 трлн. долл., а душевой ВВП (по ППС) стал выше 20 тыс. долл. Промышленное производство при Несторе прибавляло по 8,9% в среднем за год, но вот в 2014 году допущен его спад на целых 2,1%.

Сбор зерновых в стране в 2013 году впервые в истории превысил 50 млн. тонн.

Экспорт товаров при Киршнерах более чем удвоился, достигнув 84 млрд. долл. в 2011 году, однако, опять-таки, в 2014 году сократился до 72 млрд. долл. Доля высокотехнологичной продукции в экспорте в 2013 году достигла максимальных, по крайней мере, за последние четверть века 9,8%.

В плане развития высоких технологий Аргентина традиционно считается одной из самых передовых стран в Латинской Америке. Затраты на НИОКР, правда, остаются очень низкими – они выросли с 0,4% ВВП в начале 2000-х лишь до 0,6% в 2011-м. Зато количество работников, занятых в НИОКР, увеличилось с 720 тыс. чел. в 2003 году до 1178 тыс. чел. в 2010-м. Впрочем, эффективность их работы, судя по всему, снижается – вот незадача: если в 2000 году аргентинцы подали 1062 заявки на получение патентов по международным правилам, то в 2013 году – всего 643.

Все последние годы всячески муссировалась тема государственного долга республики – якобы Киршнеры подвели её к дефолту. На самом деле, эта проблема скорее политическая (давление и произвол кредиторов из США), а не собственно экономическая. В 2003 году Нестор Киршнер принял страну с госдолгом в 139,5% ВВП. К 2014 году государственный долг был последовательно снижен до 37,9% ВВП. По другим данным, совокупный госдолг достиг минимума в 2011-м – 35,8% ВВП, но затем, однако, к настоящему времени снова подрос до 52,1% ВВП. Это, конечно, неприятная и угрожающая тенденция, но надо заметить, что государства, проводящие «правильную» политику, глобальная финансовая олигархия «тянет» при куда худших показателях, тогда как строптивую Аргентину она всячески старалась «утопить».

В Аргентине, как и во многих латиноамериканских странах, больной вопрос – инфляция. За последнюю треть прошлого века страна из-за обесценения денег 4 раза была вынуждена проводить денежные реформы, вводя новую валюту (в последний раз – в 1992 году). Нестор Киршнер процесс инфляции как-то сдерживал – её темпы в среднем за год равнялись 8,4%. Но при Кристине инфляция взлетела с 8,6% до 36,4% в 2014 году. Конечно, это далеко до сотен и тысяч процентов в 1980-е и это не три года не менее губительной дефляции в 1999–2001 годах, но всё-таки…

Данные свидетельствуют о том, что политика «киршнеризма», означавшая разрыв с прежним неолиберализмом, придала импульс экономике, но затем, видимо, непоследовательность левоцентризма и отсутствие свежих решений при изменении ситуации в мире обусловили утрату динамики развития, накопление проблем.

Социальный итог

При К. Менеме с его «успешными» либеральными реформами безработица в Аргентине взлетела с 7,6% в 1990 году до 19,1% в 1996-м. Огромные массы рабочих были вышвырнуты с приватизированных предприятий. Экономический рост привёл далее к небольшому сокращению количества лишённых работы людей до 15–17 %, однако в разгар кризиса, в 2002 году, безработица резко подскочила до 22,5%.

Уже при Несторе Киршнере уровень безработицы был понижен с 17,3 до 8,5%, а в последние годы данный показатель стабилизировался в районе 7–8 %.

Доля населения, живущего менее чем на 2 долл. в день, составляла в 2002 году 14% и в 2003-м – 9,8%, в 2012 году, за который имеются последние данные, – 1,63%.

Аргентина, как и большинство латиноамериканских наций, характеризуется запредельным социальным неравенством. Здесь Киршнерам удалось лишь немного улучшить ситуацию. Удельный вес 10% беднейшего населения в ВВП в 2003 году упал до отметки в 0,75% (!), в 2011-м он приподнялся только до 1,57%, приближаясь к тем показателям, что были до либеральных реформ Менема (почти 2% в 1980-е годы). Соответственно, доля 10% самых богатых граждан, составлявшая 40,5% в 2002 году и 39,9% в 2003-м, в 2011 году равнялась 31,8%.

Государственные расходы на образование в эпоху Киршнер выросли с 3 до 5% ВВП (в 1970-е – 80-е годы они не превышали 3%, опускаясь порою до 1%, и начали расти, отметим это, именно в правление Карлоса Менема); а вот на здравоохранение госрасходы даже несколько подсократились (2003 год – 8,2% ВВП, 2013-й – 7,3%).

Можно сделать вывод, что, поначалу добившись успехов в социальной сфере, Киршнеры, опять же, не развили и не закрепили их – во многом из-за того, что так и не смогли подвести под это дело надёжную экономическую базу. Не решена проблема коррупции. Социально-экономическая политика левоцентристов не разрешила до конца проблему бедности, не закрепив этим поддержку у рабочего класса и других малоимущих слоёв, и в то же самое время, по всей видимости, постепенно привела к разочарованию «средний класс». А уж бизнес-элита, недовольная политикой левых, раздула на весь мир и внушила обществу представление о голом «популизме» властей.

Счёты с прошлым… и с настоящим

Одним из самых мрачных периодов в истории Аргентины стало правление в 1976–83 годах военной хунты. Тогда были убиты и пропали без вести десятки тысяч граждан – противников режима. Творились безумные зверства – например, людей с вертолётов выбрасывали прямо в океан. Подвергся гонениям в ту пору и молодой адвокат Нестор Киршнер, а уж Карлос Менем вообще 5 лет отсидел в тюрьме.

Но только при Несторе Киршнере, по сути, начались судебные преследования за совершённые в те времена преступления, были отправлены в отставку генералы и адмиралы, связанные с хунтой. Кроме того, Киршнер рассекретил документы о т.н. «крысиных тропах» – об укрывательстве после Второй мировой войны в Аргентине и соседних странах – при соучастии спецслужб США и Ватикана – беглых нацистов.

Возникает вопрос: а не станет ли Маурисио Макри сводить счёты теперь уже с настоящим? Он уже заявил о намерении пересмотреть отношения с Россией и КНР и даже добиваться исключения Венесуэлы из объединения Меркосур. Сложнее стоит вопрос о его предполагаемой социальной политике. Если поначалу Макри призывал прекратить «расточительные» социальные программы «киршнеризма», то затем, ради привлечения голосов избирателей, отказался от прежних высказываний и даже пообещал «покончить с бедностью» и развивать бесплатную медицину. Но Менем, стоит припомнить, тоже когда-то шёл к власти под популистскими лозунгами.

Думается, в условиях обозначившегося в ходе выборов раскола аргентинского общества (практически-то вся провинция – в противовес Буэнос-Айресу, Кордове и Росарио – поддерживает левый хустисиализм) и при преобладании левой теперь уже оппозиции в парламенте либералу Макри будет крайне проблематично реализовать свою политику. Разумеется, он может всецело рассчитывать на поддержку США и подконтрольных им финансовых структур, но при этом запросто способен испортить отношения с соседями, в т.ч. с Бразилией – главным торговым партнёром его страны.

На наш взгляд, избрание Маурисио Макри может уже в ближайшем будущем сильно обострить политическую борьбу и в самой Аргентине, и во всём регионе.