На пути к «убожеству». Несостоятельность идеалистической диалектики

2009-04-18 Дмитрий Самардак

То, что Эвальд Васильевич Ильенков сделал для борьбы с философским идеализмом, переоценить невозможно. Его работы по этому вопросу отличаются огромным теоретическим мужеством: он умел бросить вызов даже таким гигантам, как Гегель, и при этом не просто расправлялся с ними двумя-тремя удачно подобранными фразами из «отцов», а боролся по-настоящему, диалектически, утверждая через отрицание. «Как власть имеющий» - то есть тот, кто поднялся выше самого высокого идеализма, а не «как книжники и Гулыги».

Наибольший интерес для нашей темы представляют две работы Эвальда Васильевича: его знаменитая статья «Идеальное» из «Философской энциклопедии», а также «Вершина, конец и новая жизнь диалектики», вошедшая в сборник «Философия и культура». Опираясь на эти две работы, попробуем проследить, как блеск высшей формы идеализма - диалектической, превращается в её нищету.

Прежде всего, следует заметить, что философский идеализм возникает не на пустом месте. Он, хотя и пустоцвет, но расцветающий на могучем дереве человеческого познания. В нем находит свое абсолютизированное, а, следовательно, искаженное выражение вполне реальные, и более того, сущностные моменты развития мышления. Дело в том, что мышление - это не результат соединения внешнего мира и биологических механизмов человеческого мозга, осуществляемое с помощью органов чувств. Оно есть способ деятельности человека, которую он осуществляет в исторически сложившихся общественных формах. В религии, а также в её философском продолжении - идеализме, как раз и отражается, как пишет Ильенков, «факт независимости совокупной общественной культуры и форм ее организации от отдельного человека, и более широко - вообще превращение всеобщих продуктов общественного производства (как материального, так и духовного) в особую, противостоящую индивидам социальную силу, господствующую над их волей и сознанием. Именно по той причине, что «сама совместная деятельность возникает не добровольно, а стихийно», эта социальная сила и противостоит, а потому и «...представляется данным индивидам не как их собственная объединённая сила, а как некая чуждая, вне их стоящая власть, о происхождении и тенденциях развития которой они ничего не знают; они, следовательно, уже не могут господствовать над этой силой, - напротив, последняя проходит теперь ряд фаз и ступеней развития, не только не зависящих от воли и поведения людей, а наоборот, направляющих эту волю и это поведение». Другими словами, в мистифицированной форме идеализм отражает факт общественно-деятельной природы человеческого мышления.

Ну и, казалось бы, пусть отражает себе на здоровье. Тем более, что в своем высшем - гегелевском - виде идеализму удалось «угадать» столь важные законы, познать все формы движения мысли. Однако, тут все далеко не так хорошо, как может показаться. Дело в том, что идеализм знает (и может знать) лишь одну деятельность - деятельность мышления, «дело логики». А мышление, как известно, самостоятельного развития не имеет, оно - только выражение наличного способа преобразования природы обществом, воспроизводимая в понятиях практика. Вот и получается, что идеалист, когда он поставлен перед необходимостью искать пути разрешения реальных противоречий, которые возникают перед общественной практикой, такого пути показать не может, и разделывается с проблемой на чисто спекулятивном уровне.

В этом - источник реакционности идеализма, которая может приобретать самые разные формы. Может выливаться в поддержку фашизма (до которой докатился Ильин, который, правда, позже поменял свою позицию), а может - в ультрарадикализм (без какой-либо конкретной программы практических действий) Бакунина. Главное тут - обожествление, абсолютизация, омертвление налично существующих форм бытия и мышления. Да и как их не абсолютизировать, если понять их не как «вечные сущности», а в их реальном становлении (исчезновении) можно, лишь отталкиваясь от принципов исторического материализма.

Таким образом, источник идеализма, как и всякого мистицизма, нужно искать в практике. Там же нужно искать и средства для его преодоления. Дело ведь всё в разделении труда, в том, что пока философ - только философ, и «не испытывает себя в каждой сфере своего наличного бытия», он не может, как сказано в «Феноменологии», «извлечь всеобщее из конкретного и из многообразия наличного бытия». Другими словами, пока философия не пойдет путем, который указывает ей Маркс и Ильенков, пока она не потеряет себя в практической деятельности, она не сможет себя по-настоящему обрести. А для таких случаев - когда кто-то себя не обрел, или уже успел потерять - есть только одна подходящая форма самосознания - религиозная, куда представители «чистой» философии благополучно скатывались и скатываются до сих пор.