Революционные методы классовой борьбы для наемных работников постсоветского пространства

2013-12-02 Василий Пихорович

Редакция через соцсети, активно общается с читателями. У нас есть публичная страничка http://vk.com/p_journal , которая обновляется чаще, чем сайт. Мы стараемся сделать ее интересной. Подписывайтесь, не пожалеете. Там мы предложили эксперимент «закажи статью автору» http://vk.com/p_journal?w=wall-51892122_915 . Это — первая статья, заказанная нашими читателями, по предложенным редакцией правилам. Вы так же сможете заказать статьи и другим нашим постоянным авторам. Эту тему предложил разобрать известный российский левый литератор и рок-музыкант Дмитрий Черный.

Тема эта сложна, в том смысле, что складывается фактически из двух тем. Одна — это вопрос о собственно формах революционной борьбы в современном обществе, и вторая — о субъекте этой борьбы. Начать логичней было бы со второй темы, поскольку разговор о формах борьбы без определения того, кто, собственно, борется, будет разговором пустым и бесполезным. В этом вопросе что ясно точно, это то, что так называемый класс наемных работников на самом деле не является единым классом и точно не является субъектом революционной борьбы. Ведь к наемным работникам формально принадлежат, например, сотрудники полиции, частных охранных структур, менеджеры всех уровней, включая самые высокие, работники СМИ, рекламных агентств и т. д., и т.п.

Ничего не даст сегодня и попытка выделения в качестве субъекта революционой борьбы промышленного рабочего класса. Не только потому, что промышленность на территории бывшего Союза активно разрушается, и процент промышленного рабочего класса незначителен (например, в современной России он все равно выше, чем был в России в 1917 году — не менее 30% трудоспособного населения сейчас против 14-15% в 1913 году), но и потому что именно промышленный рабочий класс сегодня очень часто представлет собой некое подобие рабочей аристократии, кровно связанной с капиталом.

Вот что писал Ленин в предисловии к французскому изданию «Империализма как высшей стадии капитализма»:

«...капитализм выделил теперь горстку (менее одной десятой доли населения земли, при самом «щедром» и преувеличенном расчёте менее одной пятой) особенно богатых и могущественных государств, которые грабят — простой «стрижкой купонов» — весь мир. Вывоз капитала даёт доход 8-10 миллиардов франков в год, по довоенным ценам и довоенной буржуазной статистике. Теперь, конечно, много больше.

Понятно, что из такой гигантской сверхприбыли (ибо она получается сверх той прибыли, которую капиталисты выжимают из рабочих «своей» страны) можно подкупать рабочих вождей и верхнюю прослойку рабочей аристократии. Её и подкупают капиталисты «передовых» стран — подкупают тысячами способов, прямых и косвенных, открытых и прикрытых.

Этот слой обуржуазившихся рабочих или «рабочей аристократии», вполне мещанских по образу жизни, по размерам заработков, по всему своему миросозерцанию, есть главная опора II Интернационала, а в наши дни главная социальная (не военная) опора буржуазии».

Разумеется, что и тогда, когда эти слова были написаны, и сейчас, они относятся в первую очередь к рабочему классу стран так называемого «золотого миллиарда», но «при самом «щедром» и преувеличенном расчёте», который особо упоминает Ленин, к этой «горстке грабителей» должна быть отнесена не только Россия, но и Украина, правящая буржуазия которой вот уже двадцать лет мечется в поисках решения вопроса, какой из шаек грабителей будет выгоднее продать исключительные права на разграбление «неньки». Это может выглядеть парадоксом, но именно это метание позволяет Украине не только не опуститься окончательно до положения только ограбляемой страны, а и пользоваться некоторыми привилегиями, положенными только грабителям. В том числе и рабочему классу Украины, а не только украинской буржуазии.

Но слова Ленина здесь приведены вовсе не для того, чтобы объявить «сплошной реакционной массой» рабочий класс «постсоветского пространства». Мало того, даже революционный потенциал рабочего класса стран «золотого миллиарда» нельзя считать исчерпанным окончательно и бесповоротно, и на этом мы остановимся несколько позже.

Слова Ленина приведены для того, чтобы показать безнадежность подхода к решению вопроса о субъекте революционной борьбы с точки зрения абстрактной схемы, даже если эта схема вычитана из «Манифеста коммунистической партии».

Марксизм состоит не в том, чтобы определить, на какие классы делится общество, и какой из этих классов назначить на роль революционного (за кого «болеть», другими словами), а в том, чтобы правильно вычленить те объективные тенденции в общественном развитии, в том числе, и те изменения классовых сил в обществе, которые ведут к уничтожению классов и переходу к бесклассовому обществу.

Конечно, история знает способы, как выделить из массы наемных работников революционную часть. К примеру, сразу после февральской революции при выборах в Советы права голоса лишались лица, использующие труд наемных работников, и те наемные распорядители, которые имели право приема на работу и увольнения. Верная методика? Очень неплохая даже для этого, кстати, очень короткого, периода в классовой борьбе. Но уже через год с небольшим линия классового деления общества пройдет в совершенно другом месте. Будет выдвинут лозунг «Социалистическое отчество в опасности», и в Красную Армию будут массово мобилизовываться бывшие царские офицеры. А вчерашние патриоты — от монархистов-черносотенцев до «революционных оборонцев» из числа меньшевиков и эсеров — перейдут на содержание к иностранному капиталу (часто и немецкому, а не только «союзническому»), и будут в войсках Деникина и Колчака воевать против Советской России.

Кстати, в войсках Колчака будет воевать и Ижорская рабочая дивизия, которая считалась одной из самых боеспособных белых частей и состояла из бывших участников Ижорско-Воткинского восстания против Советской власти.

Другими словами, между даже самой правильной схемой и реальной историей нет и никогда не было прямой корреляции, что, правда, нисколько не говорит ни об ошибочности схемы, ни о «неправильности» истории. А говорит только о том, что теорию нужно применять умеючи. Особенно в таком тонком вопросе как вопрос о субъекте революционной борьбы, или, другими словами, о субъекте исторического действия. К этому вопросу мы еще вернемся ближе к концу статьи, а сейчас обозначим контуры первой части нашей темы.

Начать разбор первой и, видимо, основной части нашей темы — о формах революционной борьбы — нужно с того, что успешная революционная борьба против капитализма возможна исключительно как борьба мирового масштаба. Развернутое доказательство этого тезиса легко найти в «Манифесте коммунирстической партии», который неслучайно заканчивается словами «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Разумеется, что и это положение нельзя ни в коем случае принимать на веру и отказываться от рассмотрения условий борьбы того или иного национального или регионального отряда мирового пролетариата. Напротив, уже в Манифесте мы находим следующую мысль: «Если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной. Пролетариат каждой страны, конечно, должен сперва покончить со своей собственной буржуазией».

В этих условиях не может не развернуться своеобразное «социалистическое соревнование» по поводу, того, кто справляется с этой задачей более успешно, в результате чего «переходящее знамя» мировой революции стало кочевать от страны к стране.

Что ясно на данный момент в этом вопросе, это то, что центр мирового революционного движения сегодня точно не находится в России и не в других странах бывшего Союза. Но меньше всего это значит, что мы должны сидеть, сложа руки и ожидать, пока где-нибудь, в этом самом «центре» революция победит, и нам поднесут на блюдечке плоды этой победы. Часто исход борьбы, идущей в центре, может решаться именно на периферии. Очень важно, к примеру, не допустить эдакой мировой «вандеи», чтобы нереволюционная периферия не была использована буржуазией против центров революционной борьбы. Нередко отнюдь нереволюционные страны поставляют «центру» самые лучшие кадры армии революции Вспомните, какую роль сыграли латышские стрелки, венгры, китайцы в русской революции или, скажем, бойцы интербригад в Испании, а Че Гевара на Кубе. Да и просто не может быть никакого центра мирового революционного движения, если не будет самого движения. Этот центр будет очень быстро удушен.

Так вот, попробуем хотя бы в самых общих чертах обрисовать, что представляет собой этот самый наш «постсоветский» «нецентр»

Как известно, в марксизме принято выделять такие формы революционной борьбы: экономическая, политическая, теоретическая.

Начнем с экономической. «Классической» формой экономической борьбы рабочего класса считаются забастовки. Если мы посмотрим статистику по этому вопросу, то картина будет весьма бледная.

Так, по данным Центра социально-трудовых прав (ЦСТП), который ведет соответствующую статистику с 2008 года. В январе-марте 2012-го в России состоялась 61 забастовка. В январе-марте 2008 года в стране было зафиксировано 11 забастовок и стачек, за аналогичный период 2009-го — 27, в январе-феврале 2010 года — 22, в 2011 году — 53 протестных мероприятия в трудовых коллективах. В целом, по итогам 2011 года, в России произошло 262 трудовых конфликта, за 2010-й — 205, за 2009-й — 272, а за 2008 год — всего 93 стачки и забастовки. При подсчете числа трудовых конфликтов ЦСТП использует открытые источники, в том числе и интернет. Разумеется, что по таким источникам невозможно определить, сколько люджей участвовало в забастовках. Официальные данные нет смысла смотреть, поскольку согласно им забастовок практически нет.

К сожалению, у нас ни более свежих, ни более точных данных, но и этих вполне достаточно, чтобы сделать вывод о том, что в целом забастовочная борьба в России переживает не лучшие времена. Для этого достаточно посмотреть на статистику 90-х годов.

Таблица 26.1

Год

Численность работников, участвовавших в забастовках тыс. чел.

Потери рабочего времени из-за забастовок, тыс чел.-дней.

1993

120

237

1994

155

755

1995

489

1367

1996

664

4009

1997

887

6001

Но если мы вспомним, в чем состоит суть экономической борьбы рабочего класса, а она представляет собой не что иное как борьбу за улучшение условий продажи своей рабочей силы — то есть за повышение зарплаты и улучшение условий труда — то станет ясно, что на самом деле малое количество забастовок на постсоветском пространстве означает отнюдь не прекращение такой борьбы, а только изменение ее форм.

Отчаявшись выбороть лучшие условия труда в местах своего проживания, рабочие просто покидают эти места в поисках лучших условий труда. Для капитализма в целом характерно движение рабочей силы вслед за капиталом, но на постсоветском пространстве мы имеем некоторые особенности, не характерные для старых капиталистических стран. Эти особенности состоят в том, что в старых капиталистических странах рабочие очень редко имеют свое собственное жилье, к которому они были бы привязаны, в то время как постсоветскому рабочему классу в наследство от СССР досталась привязанность к Родине в виде собственного жилья. Это привело к росту трудовой миграции особого рода. Именно таких рабочих, семьи которых обычно проживают не там, где они работают, именуют гастарбайтерами. Большинство из них сегодня даже не помышляет об экономической борьбе. Даже напротив — это самая бесправная и поэтому самая покладистая рабочая сила, о какой только может помечтать капиталист. Но ведь объективно — это очень серьезный резерв будущей антикапиталистической борьбы. Даже их опыт работы в нелегальных условиях может очень даже пригодиться в борьбе. Другое дело, что этот резерв нужно организовать, вооружить идейно, поднять на борьбу за свои права. А об этой стороне дела на «постсоветском пространстве» никто еще пока даже и не думал. Что касается зарубежного опыта, то Компартия Греции, уже несколько лет ведет целенаправленную работу среди гастарбайтеров и имеет некоторые результаты, с которыми очень важно было бы познакомиться и российским товарищам.

Но сама по себе экономическая борьба меньше всего является формой революционной борьбы. Мало того, сведение борьбы рабочего класса к борьбе за свои экономические права чревато очень печальными последствиями. Даже самая что ни на есть радикальная экономическая борьба вполне может быть вполне может быть очень даже реакционной и даже прямо контрреволюционной. Достаточно вспомнить, какую роль сыграли забастовки рабочих в Польше в 70-е и в СССР в 80-90-е годы. Да и забастовки рабочих в западных странах сегодня во многом по существу своему являются борьбой со своей буржуазией за «более справедливое» перераспределение монопольной сверхприбыли, полученной в результате эксплуатации бедных стран богатыми. И дело тут не в том, что рабочий класс западных стран обуржуазился, а в том, что любой рабочий класс, если он сосредоточится на решении только экономических вопросов, то есть на улучшении своего положения в системе наемного труда, становится реакционым. Притом, чем больше будут успехи в борьбе, тем более реакционым он будет становиться.

Другой вопрос, что при капитализме любое, даже самое фантастическое на первый взгляд улучшение положения рабочего класса (как, например, улучшение положения рабочих Западных стран на протяжении фактически последних полутораста лет) не может быть вечным. Это улучшение обязательно в той или иной форме оборачивается своей противоположностью. Уровень благополучия может меняться сколько угодно, но принцип заработной платы остается прежним — минимум, необходимый для воспроизводства рабочей силы. Тот факт что стоимость рабочей силы, то есть минимум средств, необходимых для ее воспроизводства теперь очень отличается от минимума, необходимого для простого выживания организма (раньше эти минимумы были очень близки, поэтому их путают многие до сегодняшнего дня), не означает ничего, кроме того, что потеря зарплаты, которая теперь в вышеупомянутой «горстке стран» позволяет рабочему вести «вполне мещанский» образ жизни, скажется на последнем гораздо ощутимее, чем во времена конкурентного капитализма. То есть падать до уровня голода теперь придется с большей высоты.

Западный рабочий как жил на пределе, так и продолжает. Мало того, четко вырисовывается тенденция к тому, что этот предел, становясь выше, в то же время становится все более напряженным. Так, например, А.Г. Арсеенко считает, что с учетом инфляции, «средняя заработная плата в США сегодня ниже, чем была в 1970-е годы, несмотря на то, что производительность выросла за это время почти на 50% (см., ст. 131) Раньше в США господствовал принцип «Одна семья одна зарплата», а теперь предел существования на грани бедности еле обеспечивают два работающих на семью. Не случайно в США уже много десятилетий действует система талонов на питание и вряд ли следует думать, что это является признаком хорошего положения дел.

Ухудшается положение и в Западной Европе. Еще вчера могло казаться, что стремление уехать за рубеж в поисках лучшей доли — это характерная черта «постсоветского пространства». Но вот появляются сообщения, что «почти 50 процентов молодых итальянцев заявили, что хотели бы работать за рубежом». То, что было характерно для бедных стран Европы, становится характерным для богатых стран.

Можно не сомневаться, что это движение не будет односторонним. Мы им экспортируем свои проблемы и разочарование в капитализме, а в «благодарность» за это западноевропейские страны рано или поздно поделятся с нами опытом своей экономической борьбы, в том числе — и борьбы рабочих за свои экономические права. Это так же неизбежно, как и копирование западного опыта постсоветской буржуазией во всем — от копирования форм власти и способов «навешивания лапши на уши» с помощью СМИ до копирования форм политической оппозиционности и всякого рода «андеграундов». Собственно, это уже произошло, но постсоветские «левые» считают все эти «майданы» и «болотные площади», вместе с ненавистными Интернетом и социальными сетями, с помощью которых они организовываются, чем-то искусственным и навеянным Западом, как когда-то народники считали искусственным и чужеродным капитализм в России. Но все эти формы борьбы искусственны и чужеродны не более, чем сам капитализм. А, соответственно, нет иного пути, как освоить эти формы и обратить их против капитализма, как это сделали с самим капитализмом большевики в России.

В конечном счете, везде и всегда характер любой массовой борьбы зависит от того, какие политические силы ее возглавляют, то есть от того, кто победит в борьбе за умы ее участников, то есть в борьбе теоретической и политической.

Только не нужно считать наперед, что какие-то формы борьбы являются правильными, а все остальные — «некошерными». Опыт последних десятилетий показывает, что те формы борьбы, которые раньше были безнадежными и беспощадно (и вполне заслуженно) критиковались классиками марксизма, как например надежда на взятие власти путем победы на выборах, сегодня стали банальными. В Латинской Америке уже стало просто неприлично идти на выборы, не обещая социализма. Конечно, выборы сами по себе ничего не решают, и социализм никто из латиноамериканских левых президентов пока даже не начинал строить, но согласитесь, что иметь буржуазный государственный аппарат в своих руках для того, чтобы начинать социалистическую революцию, ничем не хуже, чем иметь его против себя. Это даже для разрушения этого самого буржуазного государственного аппарата удобно. Другой вопрос, что даже самые решительные социалисты не всегда догадываются о существовании таких азбучных истин марксизма, как необходимость разрушения буржуазной государственной машины, поскольку в агитации за социализм они преуспели куда больше, чем в пропаганде социалистических идей, да и просто в личном знакомстве с работами классиков научного социализма. И если лидеры латиноамериканского «социализма XXI века» имеют весьма внушительное алиби — некогда было, на выборах побеждали — то нам, увы, оправдания нет никакого.

Левые, даже очень революционные, любят сетовать по поводу того, что рабочий клас у нас не революционный. Но при этом редко кому из них приходит в голову «на себя поворотиться». И вспомнить еще один пункт азбуки революционной науки, которая твердит, что неоткуда взяться у рабочего класса революционному сознанию, если оно не будет в него «привнесено извне», а если не будет организующей идеи, то не будет и организации. А что мы имеем по части революционной теории? А почти ничего. Даже элементарных марксистских кружков практически нет. Нет потому, что нет людей, способных их организовать и правильно поставить. Но зато есть масса желающих организовывать здесь и сейчас социалистические и коммунистические движения и партии.

Редко кто из них когда-либо слышал слова Ленина «Крепкой социалистической партии не может быть, если нет революционной теории, которая объединяет социалистов, из которой они почерпают свои убеждения, которую они применяют к своим приемам борьбы и способам деятельности».

Еще меньше из наших левых отдавали себе отчет в вот таком требовании Ленина: «Обязанность вождей, – писал Ленин в «Что делать?» – будет состоять в том, чтобы все более и более просвещать себя по всем теоретическим вопросам, все более и более освобождаться от влияния традиционных, принадлежащих старому миросозерцанию, фраз и всегда иметь в виду, что социализм, с тех пор как он стал наукой, требует, чтобы с ним и обращались как с наукой, т. е. чтобы его изучали».

У нас «вожди» очень часто даже «традиционные фразы» и те могут только по бумажке читать, а о выделенных Лениным своих особых обязанностях даже не догадываются.

Закрадывается даже мысль о том, что в условиях, когда, увы, нет ни соответствующих вождей, ни, тем более, партий, это, может быть, даже хорошо, что нет массового рабочего движения, поскольку без правильного руководства такое движение было бы обречено на жесточайшее поражение.

Но что же делать?

В связи с этим вопросом я хотел бы вернуться к мысли о том, что революционная борьба пролетариата с самого начала носит мировой характер. И крайне важно правильно определить место того или иного национальнго отряда всемирной пролетарской армии в этой борьбе. Отвлекаясь от того, какое место нам хотелось бы занять в мировом коммунистическом движении, поволю себе несколько слов о том, какую часть революционной работы мы реально могли бы и должны выполнить. Такой посильной для нас и очень нужной для мирового революционного движения является работа по возрождению теоретической марксистской традиции. Возьму на себя смелость утверждать, что ни в какой иной части мира на сегодняшний момент нет лучших условий для этого. Это не значит, что у нас дела с марксистской теорией обстоят хорошо. Отнюдь. Очень плохо они обстоят. Но в других странах они обстоят еще хуже. А, как известно, «без революционной теории не может быть и революционного движения... Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией». Поэтому начинать нужно, не откладывая

И не нужно страшиться, что начинать придется фактически с ноля. Ленин, которому принадлежат эти слова, не единожды начинал «практически с ноля». Есть замечательный фильм по воспоминаниям замечательного немецкого писателя-коммуниста Альфреда Куреллы, который называется «На пути к Ленину». В этом фильме есть эпизод, в котором Ленин рассказывает о том, как в Мюнхене он по просьбе немецких социал-демократов выступил с публичным докладом в спортивном зале, где обычно проводились социалистические митинги для молодежи. На доклад явилось 14 человек, десять из которых думали, что будут происходить спортивные соревнования. К концу доклада остался один слушатель. Но Ленин дочитал свой доклад до конца. Он считал, что его доклад этому одному человеку понравился. Но особенно важно ему было, что этот человек был молодой. Немцы после этого прозвали его «упрямым солдатом». Если наше сегодняшнее положение хуже, чем положение марксистов в начале ХХ века, так это тем, что нам недостает именно таких «упрямых солдат».

В связи с этим вспоминается эпизод, когда на конференции по марксизму, заседавшей в очень крупном украинском вузе. Собрались ученые-марксисты из разных городов Украины и России. Участники конференции очень оживились, когда один из выступающих начал сетовать на отсутствие подходящих форм борьбы. Некоторые даже говорили, что нужно создавать нелегальные организации, а то легальные встраиваются в систему и превращаются в оппортунистические. А ведь это были в основном преподаватели. Им буржуазное государство не только предоставило возможность нести марксистские идеи молодежи, но еще и зарплату за это платит. А они плачутся, что не знают, что делать. Вот уж действительно «и смех, и слезы».

Формы не придумываются, они рождаются в непосредственной практике. Используйте любые формы, любые возможности. Неподходящие сами отсеются. А подходящие нужно лелеять, развивать. За рабочим классом «не заржавеет». Он-то поднимется, но что ему смогут предложить те, кто сегодняя тревожится о судьбах рабочего класса, но ничего не делает из того, что им положено делать в качестве теоретиков. Пока же вся наша так называемая теоретическая работа, по словам одной из участниц упомянутой мною конференции, сводится к повторению на самые разные лады, что капитализм — это дерьмо, а марксизм — это круто. Может быть, лет 20-25 тому назад это было очень нужно повторять, но сегодня этого, увы, мало.

Вот таковы мои соображения по предложенной читателями теме. Меньше всего я хотел бы, чтобы кто-то искал в них рецепты по организации «классовой борьбы наемных работников». Сочинение подобного рода рецептов я считаю делом не просто бесполезным, но и прямо вредным для развития всякой революционной борьбы.

А больше всего я бы желал, чтобы высказанные мною соображения стали предметом критического разбора со стороны людей, уже вовлеченных в той или иной форме в революционную борьбу или хотя бы желающих быть в нее вовлеченными.

Ведь нам не нужна не «теория ради теории», а такая теория, которая помогала бы решать вполне практические вопросы, которые встают сегодня как перед «наемными работниками», так и — и это самое важное — перед теми совсем не наемными, а вполне добровольными «работниками», которые поставили перед собой задачу всячески содействовать великому историческому делу ликвидации системы наемного рабства.