Борьба за Высоцкого

2013-01-24 Дмитрий Королев

Помнится, в 1990-е гг. некоторые граждане задавались вопросом: если бы Высоцкий таки дожил до наших дней, с кем бы он был — с демократами или с коммунистами? Я бы ответил на него так: Высоцкий был бы с честными людьми. Проблема, однако, в том, что слишком мало нынче в политике честных людей. И, боюсь, он чувствовал бы себя оттого сегодня крайне неуютно...

Доживи Владимир Семенович до наших времен, переживи он бардак и смятение 80-х, опустошение и беспредел, всю безнадежность 90-х, лицемерие и дутое процветание докризисных «нулевых», испытал бы он, наверное, величайшую душевную трагедию в своей жизни. Конечно, это звучит кощунственно, но все-таки слава Богу, что Высоцкий ушел тогда: раньше Брежнева, до начала «перестройки» и распада СССР, до расстрела Белого дома в 93-м и войны в Чечне, не увидев приватизации и глобализации.

Однако Владимир Высоцкий — это такая исполинская глыба, что даже сегодня, спустя 33 года после его смерти, в совершенно другой стране и иной исторической ситуации его гражданская поэзия и сама его незаурядная личность остаются оружием в идейной борьбе. Воспользоваться этим оружием — острым и воистину «бронебойным», разящим наповал, хотели бы все — от либералов и «западников» до коммунистов и национал-патриотов. Поэтому «борьба за Высоцкого» сегодня актуальна как никогда, и она, возможно, со временем будет только усиливаться.

Смерть Высоцкого — смерть современной русской поэзии

Давайте вспомним кадры старой кинохроники: 60-е годы, битком набитые народом залы — вечера поэзии Рождественского, Евтушенко, Окуджавы... Человеку, живущему сегодня, кажется невероятным, что поэтическое слово могло когда-то вызывать такой общественный интерес, могло собирать столько слушателей, сколько сейчас собирают «звезды» поп-музыки. Тем не менее это было именно так.

Точно сказано: «поэт в России — больше, чем поэт». Так было и до 1917 г., и после революции. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Блок, Есенин, Маяковский — каждый из них оказал на общественное развитие России не меньшее влияние, чем самые крупные политики и политические мыслители.

К «шестидесятникам» и их творчеству можно относиться по-разному. Но все они в разной степени талантливо выражали определенные идеи и формировали общественное сознание в огромной стране. Их значимость сомнению не подлежит. Парадокс состоит в том, что когда канул в Лету Советский Союз и социализм, о чем мечтали многие «шестидесятники», их творчество всякую значимость тотчас же и потеряло.

К примеру, Александр Солженицын, сыгравший выдающуюся роль в сокрушении советской системы. Но уже в 90-е гг. он со своим наивно-идеалистическим «как обустроить Россию» выглядел старомодно, а в 2000-е о нем и вовсе забыли. В бытность президентом Дмитрий Медведев, помнится, предложил ввести «Архипелаг ГУЛАГ» в школьную программу, ибо нынешнюю молодежь эта книга, кроме как в рамках образовательной программы, вряд ли заинтересует.

Но вернемся к поэзии. Интерес общества к поэтам стал понемногу затихать уже к началу 80-х гг. Высоцкий же наперекор этой тенденции удерживал всеобщий интерес к своему творчеству даже после смерти. Его стихи в СССР знали и ценили все — от членов ЦК и академиков до последних забулдыг. Он был действительно всенародно любимым поэтом, властителем дум, являясь при этом глубоким и прозорливым мыслителем.

И он, по всей видимости, остался последним Великим Поэтом на Руси — после него равного ему уже не было и, боюсь, не будет, по крайней мере в обозримой перспективе. Потому как в нашем «рыночном обществе» исчез спрос на «поэтов больше, чем поэтов», а поэзия сделалась изысканным деликатесом для узкого круга эстетов.

Предвижу возражения некоторых читателей — и заранее принимаю их: все-таки в конце 80-х поднялись еще две талантливые и влиятельные (в смысле влияния на массы) фигуры — Виктор Цой и Игорь Тальков. Первый страстно «ждал перемен», а второй, кляня «проклятых большевиков», грезил о России, которую «мы потеряли». Но вот настали перемены, и новая система, для идеологического утверждения которой Цой (скорее неосознанно) и Тальков (сознательно и целенаправленно) сделали немало, сама же их и «убрала» (если принять во внимание странные обстоятельства гибели лидера группы «Кино»). Причем Тальков в последние месяцы жизни, судя по всему, начал осознавать, что разрушители советского строя под его песни ведут страну отнюдь не туда, куда мечтал привести ее он сам.

Оба они не успели раскрыть свой несомненный дар, и их творчеству не суждено было пройти испытание беспределом 90-х. И потому сегодня они — таланты, но Высоцкий — гений на века.

Песни Высоцкого не утратили ни грамма актуальности, по-прежнему выступая за справедливость, против подлости, предательства, лицемерия тех, кто использует полуразрушенную и опустошенную двадцатилетием «реформ» страну, высасывая из нее жизненные соки. Они взывают к людской совести одной лишь своей невероятной энергетикой («Я не люблю», «Охота на волков», «Парус»), повествуя, казалось бы, об отвлеченных вещах.

А если взять Талькова, то мы скорее вспоминаем его задушевные «Чистые пруды», а не идеологический надрыв про «дневник расстрелянного (белого) генерала».

Уход Высоцкого стал смертью современной русской поэзии, ибо она с того момента утратила органически ей присущий гражданский заряд, но он не стал смертью самого Высоцкого, его поэзии.

Был ли Высоцкий антисоветчиком?

Ныне стало модно «выискивать антисоветское в советском». Антисоветской объявили даже песенку Андрея Миронова «Остров невезения» из фильма «Бриллиантовая рука». Якобы это едкая сатира на советскую действительность. Надо обладать изрядной фантазией, дабы усмотреть такое! На это способны были либо диссидентствующие интеллигенты (=интеллигентствующие диссиденты), либо советские цензоры, которым повсюду мерещилась крамола и которые старались закрыть и положить на полку все — «чтобы, не дай Бог, чего не того».

А обычные советские граждане просто наслаждались блестящей комедией и веселыми незатейливыми куплетами. Вряд ли они могли узреть в «Острове невезения» свою страну. «Крокодил не ловится» — это о державе, за несколько лет до того отправившей первого человека в космос? Самая читающая страна — «несчастные дикари»? Ведь то поколение, несмотря на бытовые трудности, искренне гордилось своей Отчизной, ее достижениями (вспомним знаменитый транспарант 1961 г.: «Космос НАШ»!) и верило в светлое и счастливое будущее.

Патриотом был и Высоцкий. Он немало поездил по миру, у него были все возможности остаться «за бугром», сменив служение родному народу на безмятежное благополучие эмигранта, вещающего на СССР через «вражью радиоволну». Высоцкий этого не сделал.

Невозможно представить его лебезящим перед иноземными послами, дабы заполучить вожделенный «грант на дальнейшее творчество»! Столь же невозможно представить его рупором «цветного Майдана», отрабатывающим деньги иностранных фондов и спецслужб.

Несомненно, Высоцкий относился к советской действительности критически. Собственно, критическое отношение к действительности присуще всякому честному и умному человеку. Творчество Высоцкого пришлось на эпоху «застоя» — очень сложное время, когда в СССР нарастали и обострялись социально-экономические противоречия, когда страна теряла прежнюю динамику развития и разъедалась изнутри как «сверху», со стороны оторвавшейся от народа партийно-бюрократической верхушки, так и «снизу», со стороны обывательской массы, смутно ожидавшей «перемен» сродни сытой «западной» жизни.

Эти противоречия нашли наиболее яркое и острое отражение как раз в творчестве Высоцкого. Причем не столько даже в шуточно-сатирических песенках, высмеивавших «обывательщину» с ее предрассудками, жадностью и тупостью (напр., «Слухи»), сколько в пронизанных нечеловеческим напряжением, болью в рвущихся сухожилиях и мятущейся душе энергетических балладах вроде «Охоты на волков», «Паруса» или «Коней привередливых».

Противоречия эпохи нашли отражение и в актерских работах Высоцкого, в их напряженности и экспрессивности, в частности в гамлетовском «Быть или не быть? — Вот в чем вопрос».

В этом и состояла его гениальность: он ухватил противоречия и передал их — в образно яркой, пророчески глубокой — и в то же время доступной народу форме. За это он и был неугоден тем, кто пытался делать вид, будто в стране «все хорошо», будто никаких противоречий нет, и в эпоху «развитого социализма» вообще их быть не может, а значит, ничего менять в стране и не надо.

Высоцкий был честен перед собой и народом, что, собственно, и обернулось для него жизненной драмой. Не мог он думать одно, а говорить, писать и петь совсем другое в угоду карьере и благополучию. Да, он высмеивал определенные стороны и явления жизни в СССР, изобличал нараставшую фальшь и несправедливость, но делал это прямо, а не таил злобу, чтоб выплеснуть ее ядовитой слюной, когда, «даст Бог», настанут «другие времена»!

Однако свести поэтическое творчество Высоцкого к «уничтожающей» критике «коммунизма и основ советского строя» вряд ли у кого получится!

Достаточно только взглянуть на роли, сыгранные Высоцким в кино. Думается, он не стал бы играть то, что было бы для него идеологически чуждо. А лучшая роль Высоцкого, сама его сущность, — Глеб Жеглов, образец бескомпромиссного чекиста-муровца, очищающего Москву от уголовной нечисти («Вор должен сидеть в тюрьме!»).

Или интереснейшая роль Высоцкого в киноленте «Интервенция». Фильм, конечно, получился весьма своеобразный, выдержанный в гротескных формах (за что и пролежал на полке), но руководитель красного подполья в Одессе, беззаветно преданный своей идее, готовый пойти на казнь, выглядит в исполнении Высоцкого более чем убедительно. Полагаю, эта роль может многое сказать о личном отношении Владимира Семеновича к тем событиям отечественной истории, что рисуются ныне в исключительно черных и мрачных тонах.

Высоцкий если и не предвидел, то уж точно предчувствовал грядущую развязку нараставших противоречий. Чувствовал приближение «перемен». И свое отношение к этим переменам, которые сегодня вылились в жесточайшие потрясения, в низвержение всех привычных ценностей, в торжество мародеров и негодяев, Высоцкий исчерпывающе выразил в последних строках стихотворения «Я не люблю»:

*Пусть впереди большие перемены,

Я это никогда не полюблю.*

Высоцкий и Великая Отечественная

Для меня вернейшим критерием честности и порядочности служителя культуры является его отношение к Великой Отечественной войне. Ежели деятель позволяет себе неуважение к памяти о войне, смакует наши неудачи и поражения, позволяет себе «шуточки» вроде известного высказывания про «баварское пиво» да в тысячный раз пережевывает всякие измышления, то он, простите за прямоту, — мразь. Такая мразь, что даже руку подать зазорно!

Стихи и песни о войне — это, пожалуй, самое глубокое, что есть у Высоцкого. «Братские могилы» — настоящий шедевр, сравниться с которым может разве что «День Победы». Всего 16 строк, но в простых и суровых, будто вытесанных из гранита фразах выражено все: и величие Победы, и стойкость наших воинов, и горесть потерь, и по-мужски скупое, без лишних стенаний, почитание павших.

На братских могилах не ставят крестов,

И вдовы на них не рыдают,

К ним кто-то приносит букеты цветов,

И Вечный огонь зажигают.

«Фронтовая» поэзия Высоцкого настолько реалистична, что — известны факты — люди нередко принимали поэта за фронтовика, участника войны, хотя в 1945-м ему было всего семь лет. Сам Высоцкий на это ответил следующими строками:

Вот спрашивают:

*— Попадал ли в плен ты?

— Нет, не бывал — не воевал ни дня!

Спасибо вам, мои корреспонденты,

Что вы неверно поняли меня.*

Правдиво написать о великой войне, не участвуя в ней, мог только предельно искренний человек, хорошо понимающий жизнь и людей; не просто изучивший войну по книгам и рассказам очевидцев, но всем сердцем проникший в чувства и переживания людей, прошедших бои, невзгоды, потерю друзей. И в результате родились «Песня о Земле», «Мы вращаем Землю», «Он не вернулся из боя», «Звезды», «Песня летчика-истребителя» и другие замечательные стихотворения.

Во многих произведениях Высоцкого война предстает совсем не такой, какой она зачастую выглядела в советском официозе. Он не избегает прежде запретных тем, но касается их отнюдь не в подленьком стиле нынешних «правдоискателей», выискивающих и выпячивающих всевозможную «чернуху». Нет, Высоцкий как глубокий мыслитель видит всю трагическую противоречивость событий и процессов.

Например: известно, что во время войны заключенных по их прошениям отправляли на фронт в штрафные части. У меня недавно вышел спор по этому поводу с приятелем: он заявил, что вот, мол, до чего Сталин докатился — бросал в бой уголовников, даже Гитлер до этого не опустился! А Высоцкий на эту тему пишет песню «Все ушли на фронт»:

*Все срока уже закончены,

А у лагерных ворот,

Что крест-накрест заколочены,

Надпись: «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят, —

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.*

Здесь заключена квинтэссенция подвига, совершенного нашим народом в сложную и противоречивую, но все же великую и славную эпоху, которая нашла самое глубокое и исчерпывающее отражение в творчестве Владимира Высоцкого.

Данная статья вышла в выпуске №4 (639) 25 – 31 января 2013 г. газеты "2000"