Как написано в газете...

2009-02-10 Иван Лемешко

У старшего поколения есть одна черта, которой представители младшего, как правило, не отмечены. Это удивительно, неоправданно большое доверие к средствам массовой информации, взгляд на них как на источник абсолютной истины. Между тем, даже во времена, как сейчас говорят, тотального контроля, случалось, что и «золотые перья» не оправдывали подобных ожиданий. Это блестяще показал Мих. Лифшиц в статье «Дневник Мариэтты Шагинян». В свое время статья эта наделала много шума.

Если бы Лифшиц дожил до наших дней, он смог бы написать не статью, а целую книгу. Чего стоит одна «стрелка осциллографа» звезды росийской журналистики! Ужасно то, что такая книга, скорее всего, почти ни у кого не вызвала бы интереса. Те, кто не верил СМИ и раньше, продолжили бы не верить, а «верующие», самое большее, возмутились бы «отдельными личностями, позорящими славное звание журналиста».

Боюсь, в этом мы догнали так назыаемые развитые страны. Известно, что там практикуются иски против журналистов, так что те вынуждены следить за тем, что пишут. Но это скорее форма цензуры, ведь боязнь суда заставляет ограничить себя в выборе тем. А вот там, где никто засудить не может и где есть «социальный заказ» на как можно меньшее соответствие действительности, там можно развернуться! Особенно хороший пример — пропаганда времен холодной войны. Казалось бы, естественный образ действий — изучить противника, и, опираясь на добытые знания, вести с ним полемику или, по крайней мере, высмеивать его. Конечно, находились люди, которые так и поступали. Но масса журналистов действовала совсем по-другому. Враг (страны социализма, в особенности, СССР) изображался в абсурдном, подчеркнуто карикатурном виде. Начиная с конца 80-х годов, все мы имели сомнительное удовольствие познакомиться с широким ассортиментом этой так называемой «развесистой клюквы» (по легенде, это выражение впервые употребил один француз в своих записках о путешествии по России, после чего оно стало жаргонным обозначением штампованно-неадекватного изображения местных реалий). Продукты этого жанра — в некотором роде шедевры: высшая степень безобразной примитивности органически сочетается с антикоммунистическим настроем «искусства». Причем качество их нисколько не изменилось после падения железного занавеса и рассекречивания почти всего. Это лишний раз доказывает, что за достоверностью там никогда не гнались.

Подобная продукция порождает двойственные чувства. С одной стороны, любому человеку, хоть немного знакомому с реальностью социалистического лагеря, она может подарить несколько часов здорового смеха. Нельзя не смеяться, глядя на картинку, на которой Сталин смотрит на Красную площадь почему-то из здания Исторического музея, причем одна из кремлевских башен подозрительно напоминает Биг-Бен, или на сценку, в которой детей конфетами заманивают в атеисты. Но, посмеявшись, невольно начинаешь задумываться: если все это просуществовало несколько десятилетий и, похоже, не собирается исчезать даже после краха соцлагеря, то, похоже, оно пользуется спросом, и притом немалым.

Что удивительнее всего, наши местные деятели искусства, наследники великих традиций, очень быстро опустились до производства продукции такого качества. Сейчас редко можно встретить что-нибудь тонко антисоветское «на просторах родины чудесной». В деле агитации правят бал посредственности, которые, казалось бы, воспитывались на комиксах Американского католического общества. Они, скорее всего, даже не замечают, что их «творения» вызывают эффект, противоположный желаемому.

Но для того, чтобы от души смеяться над современным агитпропом, необходимо, во-первых, хотя бы в минимальной степени развить вкус и во-вторых, знать, как обстоят дела в реальности. И не только для того, чтобы оценить орден «Мать-героиня» на груди боевого летчика. Огромное количество людей, в свое время слабо затронутых образованием, совершенно серьезно считает все эти наглядные средства агитации чуть ли не научными исследованиями и черпает оттуда знания, например, о Кирове, который, «как всем известно», роскошно питался в голодном блокадном Ленинграде. Как он сумел это проделать, будучи давно мертвым (с 1934 года) — вопрос, который никогда не посещал головы тех, кто распространяет такие «общеизвестные факты».

Это — болезнь общества, рак общественного сознания. Оставаться к ней равнодушным невозможно. Ведь «жить в обществе и быть свободным от общества – как сказал классик- нельзя».