Ильенков и его эпоха

2011-04-21 Василий Пихорович

Хлопцы, чьи вы будете

кто вас в бой ведет?

В своей работе «Маркс и западный мир» Ильенков соглашается с мыслью о том, что « Маркс - такой же «сын Запада», как Платон и Аристотель, как Декарт и Спиноза, как Руссо или Гегель, как Гёте или Бетховен, что система идей, именуемая «марксизмом», - это, естественно, созревший результат развития традиций «западной культуры», или, если быть совсем точным, - западноевропейской цивилизации».

В связи с этим вполне законным будет вопрос о «цивилизационной принадлежности» творчества самого Ильенкова. И ответ на этот вопрос не так прост, как могло бы показаться.

Конечно, люди, которые брались отвечать на этот вопрос не настолько наивны, чтобы ориентироваться на запись в паспорте, где в советские времена была строка «национальность». Они намного хитрее. Прежде чем торжественно изречь записанную в этой строке бесспорную для них истину, они перелопатят кучи «словесной руды», наплетут гектары хитросплетений словесных кружев, дабы читателю показалось, что они и в самом деле искали ответ на этот вопрос, а не просто держали его про запас «в рукаве», чтобы выбросить в нужный момент. Вот и получаем ответы, вполне достойные тех, которые дают украинские «заклятые друзья» русских националистов, когда у них Гоголь оказывается украинским писателем, поскольку родился родился на Полтавщине, а С. Королев - украинским ученым, поскольку жил в Житомире.

Вот и получается у некоторых, что Ильенков - «серьезный философ русского Логоса» (В. Молчанов) или «оригинальный мыслитель в истории марксистской философии на русской почве», «русский не только по крови, но и по духу» (В. Межуев).

Если бы задали этот вопрос, скажем, С. Кара-Мурзе, он бы, скорее всего, сказал, что Ильенков - продукт советской цивилизации. Последнее, кстати, больше всего было бы похоже на правду, но тоже правдой это является так же мало, как и то, что существовала какая-то особая советская цивилизация, построенная «не по Марксу», а по законам русской крестьянской общины.

Есть, конечно, еще один вариант идентификации Ильенкова. Ильенков - прежде всего, марксист. Марксизм же, по словам самого Ильенкова - «созревший результат развития традиций «западной культуры», или, если быть совсем точным, - «западноевропейской цивилизации»». Значит, и Ильенков - продукт той же «западной цивилизации». Но и это умозаключение весьма сомнительно даже с точки зрения формальной логики, поскольку марксизм и отдельные марксисты - это далеко не всегда одно и то же. А с точки зрения диалектической логики такой ход мысли вовсе ущербен. Как известно, «мировой разум не посещает одну и ту же нацию дважды». Конечно, с точки зрения материалистической диалектики нужно вести речь не о мировом разуме, но и ниже этой точки зрения материалистическая диалектика тоже опускаться не может. Было бы глупо отрицать мировой дух с точки зрения, скажем, «национального духа», а, тем более, с точки зрения индивидуального тела, из строения которого пытаться выводить дух. Получится разве что «дух из него вон».

Материалистическая диалектика отрицает точку зрения объективного идеализма вовсе не для того, чтобы вернуться на точку зрения естественнонаучного или географического материализма, а для того, чтобы двинуться вперед, или, если хотите, вглубь, и выявить действительную основу этого самого «мирового духа». В заметках «К разговору о Марксе» Ильенков объясняет загадку огромного влияния марксизма на умы человечества, которое сравнимо разве что с влиянием на людей Библии, тем, что он возник на поворотном пункте истории и подвел черту под всем классовым периодом ее развития, что он «разрушил все основные, все фундаментальные иллюзии, служившие мировоззренческими устоями для всех известных нам классовых формаций» и стал точкой кристаллизации нового, научного мировоззрения.

Отсюда вытекает, что такие явления как марксизм, не произрастают на убогой национальной почве. Их почва - всемирная история, да и то только на поворотных моментах ее становления.

Конечно, творчество Ильенкова знаменует собой не возникновение, а, скорее, «конец марксистской философии», но это нисколько не принижает масштаб его творчества. Ведь это только с точки зрения банальной метафизики здравого рассудка конец - это нечто однозначно отрицательное. С точки же зрения диалектики конец содержит в себе начало, не просто начало чего то иного, но свое собственное начало, притом, в самой развитой форме. Другими словами, если конец марксистской философии и содержит в себе отрицание, то это - отрицание отрицания, в том смысле, что философия сама по себе есть отрицание, критика действительности с точки зрения ее собственного становления, ее будущего. Марксистская же философия - это, скорее, самокритика философии в той мере, в какой философия не сумела «скончаться» естественной смертью тогда, когда ей было положено - вместе с гегелевской философией. Вместо того, чтобы «умереть» в диалектически-материалистическом научном мировоззрении, философия вынуждена была возвращаться к жизни, поскольку ни естественные, ни, тем более, общественные науки, оказались не готовыми к тому, чтобы принять от нее «наследство» - диалектический способ мышления. Не «умершая» и не похороненная под бурным потоком научных открытий, который обещало усвоение наукой диалектико-материалистического метода, философия начала заживо разлагаться, отравляя сознание людей в первую очередь позитивизмом, который предложил ученым легкий способ отказаться от усвоения достижений мировой философии - он стал внушать им весьма лестную для духовных лентяев мысль, что «наука - сама себе философия». И это не была специфически западноевропейская или специфически советская проблема. Это была болезнь мирового духа вообще. Поэтому и значение творчества Ильенкова, который не просто произвел посмертную ревизию мирового философского наследия на предмет превращения его в действенный инструмент производства человека нового типа, или, что то же самое, нового общества, но и дал образцы его конкретно-научного применения в области политэкономии, психологии, педагогики, эстетики, не собственно советское, а мировое.

Cегодня, когда позитивизм перешел в свою высшую стадию - постмодернизм - когда уже не просто каждая наука сама себе философия, а когда каждый ученый, да и неуч тоже, сам себе философ - значение творчества Ильенкова не только не ослабевает, но, наоборот, только усиливается.

Если перефразировать крайне неудачное высказывание В.Межуева, то Ильенков - марксистский философ на советской почве. Впрочем, даже не совсем философ, а просто марксист, притом, не какой-то оригинальный, а обычный марксист, именно такой, какой должен быть марксист «согласно своему понятию». И, конечно же, не просто мыслитель, а деятель. «Марксистский мыслитель» - это или не мыслитель, или не марксистский. Все-таки, одиннадцатый тезис о Фейербахе - это ведь «азбука» марксизма.

Ильенков, когда речь заходила о марксизме, самого начала и до конца выступал не просто как деятель, но как боец, решительный, напористый, бескомпромиссный. И то, что он воевал словом, мыслью, не должно вводить в заблуждение. А.Фролов в своей статье об Ильенкове «Восхождение к конкретному» приводит мысль Альберта Швейцера, который сравнивает работу философов с работой офицеров генерального штаба. Те ведь тоже воюют не винтовками или ракетами, а пером.

А теперь немного о «почве». Она у Ильенкова была даже не только не российская, но, по большому счету, и не советская собственно. «Поле боя» Ильенкова было куда шире любого театра военных действий. Если и применять к нему швейцерово сравнение, то он был офицером генерального штаба мировой революции, которая была не чем иным как «войной миров» - войны старого мира, «вся жизнь которого основана на частной собственности» против нового, нарождающегося мира, который «стал на путь обобществления собственности, то есть на путь социализма и коммунизма». Особенность «службы» Ильенкова состояла в том, что он старался добросовестнейшим образом выполнять свою работу «офицера генерального штаба» мировой революции в те времена, когда не только наступательный порыв революции схлынул, но и когда «командование» ее частью оказалось недостаточно подготовленным для того, чтобы ясно видеть цели и задачи текущего этапа борьбы, а частью и вовсе начало подумывать о том, как бы если и не перекинуться на сторону противника, то, по крайней мере, заключить с ним «сепаратный мир» или хотя бы временное перемирие.

О последнем, Ильенков, судя по всему, не догадывался, хотя смутные предчувствия его терзали, но то, что «командиры» мировой революции явно не «дотягивают» до уровня поставленных перед ними задач, он видел. И в этих условиях он принял, пожалуй, единственно верное в такой ситуации решение. Он начал работать на будущее, адресуя свои разработки не штабам, а рядовым «великой армии труда», убеждая их, что каждый человек не только может, но и должен научиться мыслить и действовать так, как будто он и есть «главнокомандующий» в великой битве за лучший мир, за общество, которое поставит своей единственной целью создание условий для развития у каждого его члена всех человеческих способностей, которое обеспечит всем доступ ко всем сокровищам человеческой культуры и тем самым поставит на службу человеку самую мощную в этом мире энергию - энергию коллективной человеческой деятельности, энергию, которая раньше только сковывала, уничтожала в человеке человеческое, подчиняла себе каждого отдельного индивида, превращая его в свой собственный «расходный материал».

Увы, победить старый мир «кавалерийским наскоком» не удалось. Армия «рассосалась», командиры таки перебежали в массе своей на сторону противника. Но дело все в том, что старый мир сам готовит «новобранцев» для будущих битв за лучшее будущее.

Как писал Ильенков:

«А жернова жизни и воспитания продолжают вращаться со скрипом, скрежетом и грохотом, ломая молодые жизни, калеча судьбы, властно заставляя молодежь думать, размышлять и искать выхода из трагической ситуации.

Единственно продуманный, теоретически выверенный выход из нее предлагает молодежи марксистско-ленинское учение, теория научного коммунизма. Но не всегда легко молодежи капиталистических стран найти к нему прямую дорогу. Однако рано или поздно она поймет, что этот выход - единственный».

Мы не будем гадать, прав был Ильенков или он все-таки ошибся адресом - не туда обращался. Мы будем продолжать дело, которое делал Ильенков. И тем самым постараемся доказать, что он не ошибся.

Если же попробовать двумя словами ответить на вопрос, поставленный в самом начале статьи: к какой цивилизации - восточной или западной - нужно приписать Ильенкова, то вопрос мог бы быть таков - творчество Ильенкова, весь его труд всецело принадлежит борьбе за переход от цивилизации (которая, как известно, по Моргану, означает классовое общество, общество эксплуатации и угнетения) к новому бесклассовому обществу, обществу сотрудничества и взаимопомощи.