Общежитие

2008-11-21 Татьяна Полещук

Наконец-то это ужасное лето позади! Приемные комиссии, куча документов, экзамены, ожидание, переезды... Люда просто не верила: теперь она - студентка! Она всегда думала, что в университетах учатся серьезные взрослые люди, и вот эта последняя ночь в поезде - и завтра она тоже должна стать такой. А ведь она не чувствовала себя ни чуточку взрослее - такая же, как была в школе, только сердце сжимается внутри от волнения и от гордости. Завтра ее поселят в общежитие, и теперь она будет жить без родителей. Это было радостно и страшно, и она вспоминала все, что слышала об общежитиях.

Мама рассказывала, как они все вместе варили картошку, раз в месяц "сбрасывались" деньгами со стипендии, чтобы купить кому-нибудь из комнаты пальто или сапоги, встречали друг друга с поезда, чтобы помочь донести сумки, а потом все вместе ели передачу. Папа был в общежитии фотографом, и на его снимках остались – забитая счастливыми лицами комната (чей-то день рожденья); улики неисполненного дежурства по уборке кухни - куча мусора, под которой, говорил папа, скрывается мусорное ведро; ребята, старательно готовящие шпаргалки к завтрашней контрольной.

А друзья рассказывали другое… Говорили, что в общежитии все начинают курить (и ты начнешь!), что там постоянные пьянки, девушки водят парней, парни водят девушек, что в каждом общежитии есть комната, где продают траву, а по коридорам валяются шприцы. Что в комнатах часто ссорятся из-за немытых кастрюль и съеденного супа. И, понятное дело, там не до учебы, хотя жить, конечно, весело.

Люда верила и не верила. Было страшновато, но куда деваться - платить за квартиру родителям было нечем.

... Жизнь закрутилась быстро-быстро. Прошло три года с того утра, когда Люда с горящими глазами и огромными сумками приехала поселяться в общежитие. Она сменила комнату и семь соседок. Все было хорошо. На пожарной лестнице действительно валялись бутылки и шприцы, не раз она курила от грусти, ссорилась с девчонками (а потом мирилась и обнималась, и дружила), стояла ночью с пятикурсником на балконе... Но было не страшно - пьянок не было, травы она не покупала, на пожарную лестницу ходить было не обязательно. Зато можно было всегда найти какую угодно книжку, переписать конспект, попросить сахара, хлеба и спичек, пожаловаться на преподов, спросить об экзаменах, и как готовить оладьи. И в блоке все делали вместе - клеили окна, убирали, чистили кухню, украшали блок к Новому году гирляндами и игрушками, рисовали на окнах Снегурочку в короткой шубке и цветных гетрах вместе с толстым Дедом Морозом... Люда любила свой блок, своих соседок, они все были разные, некоторые не очень аккуратные и не всегда приветливые, но все вместе они были банда, борющаяся против пьяных ребят из СБ, надоедливой воспиталки или вороватого сантехника. И когда поселяли новую девочку, к ней присматривались: подходит? Если подходила - становилась членом банды, нет - долго не оставалась - уходила в другой блок. Но таких было мало: веселые и справедливые правила блока обычно нравились всем. Люду выбрали старостой. Она не очень хотела, но хорошо справлялась. Всегда убирала вместе с девочками, хотя старосте "не положено". На Новый год они разрисовали стены перманентными маркерами и потом никак не могли их смыть. Воспиталка бесилась, грозила выселением, они по очереди отмывали маркеры ацетоном (чтобы долго не дышать), но все было бесполезно. Летом стройбригада закрасила стены, блок не выселили. Жизнь шла дальше.

Но в последнее время блок стал меняться. Девочки пошли на работу. Как-то все сразу, даже первый курс. Вначале праздновали устройство всем блоком, радовались. Потом перестали - времени было мало, да и не всем хотелось рассказывать о работе – как ни как, а ведь конкуренты. Попросили уборщицу мыть блок за пятнадцать гривен в месяц с каждого. Начали забиваться раковины, стало грязно в санузле и на кухне. Люда собирала блок, говорила: "Давайте поддерживать чистоту, это же наш дом". Девочки качали головами: "Мы платим деньги, это больше не наша забота. Нет времени на это." Все реже собирались вместе. Клеить окна в ноябре не захотел никто. Люда пригрозила пожаловаться воспиталке. Девочки фыркнули: "Пожалуйста! Беги, жалуйся! Стукачка!". Люда плакала в комнате, ее соседки молчали, склоняясь над тетрадями. По блоку стали стараться проходить быстро, только коротко здоровались и прятались за дверями.

Вот и Люда пошла работать. Менеджер по связям. Возвращалась поздно, в восемь вечера, уставшая. Нужно было еще готовиться к занятиям. Тут еще уборщица заболела, не приходила целых две недели. В блоке, естественно, грязно, все мусорят, брезгуют, терпят и ждут, пока появится уборщица. На вторник назначена ежеквартальная проверка. В понедельник после работы Люда попросила всех выйти на уборку, а то запишут в нарушители сансостояния. Никто не хотел. "Мы на переводчиков учимся, а не на уборщиц". Вышли две первокурсницы из седьмой комнаты, стали мыть полы. Люда вынесла тряпки и пошла в комнату за содой. Долго искала, потом подумала - не пойду, я староста, мне не обязательно. Сидела в комнате над конспектом по лексикологии, слушала хляпанье тряпок по паркету и все думала: я же староста, и времени у меня совсем нет, ну что, я меньше занята, чем другие?..