Девочка из хорошей семьи

2011-02-27 В. Тушканчиков

79 лет назад, 24 февраля 1932 года, родилась Майя Владимировна Кристалинская. Этой советской певице не суждено было увидеть старость – она умерла в возрасте 53-х лет, как раз на закате карьеры. Не суждено ей было увидеть ни «перестройку», ни приватизацию, ни разгром советской культуры; не суждено было и дожить до присвоения звания народной артистки. Впрочем, это не так уж и важно. И в год запуска первого спутника, когда она изливала на московских площадях своё девичье счастье, едва выйдя замуж за интересного молодого врача А. Арканова, и четверть века спустя, на концерте в честь композитора Э. Колмановского, когда выходить на сцену считали безумием не только врачи, но и друзья, - она пела вовсе не за привилегии и звания, а просто потому, что ей хотелось петь. А как пела! Вот уже столько лет нет с нами Майи Кристалинской, а популярность её среди любителей советской музыки растёт и растёт.

Так растёт, что при всей ненависти мафиозных СМИ и вконец продавшихся писак к «тоталитарному» прошлому, каждый год выходят фильмы и передачи, посвящённые Майе (деньги-то надо зарабатывать), а интернет наводнён рассказами о её жизни, любви, творчестве. В этих рассказах не преминут упомянуть о злобном Сталине, о жестокой Советской власти. Разинтеллигентившиеся столичные лавочники не забывают упомянуть, что первая жена её второго мужа – архитектора Э. Барклая – была, оказывается, «оставленной в живых» Сталиным с далеко идущим расчётом – «показать заботу о детях репрессированных» - дочерью легендарного Серго. Но при этом, по их же словам, каким-то немыслимым образом выведшей в течение нескольких месяцев своего мужа в «гущу советского бомонда». Это, видимо, так проявлялась «показная забота о детях репрессированных» - хотя через минуту приводятся примеры того, как детей «других репрессированных» притесняли.

В 54-м году Майю с подругой якобы «чуть не посадили» за «побег с места распределения», хотя, как оказывается, это вовсе был не побег, а просто заболел её отец. А родителями у Майи, оказывается, были нэпманы! «Почти репрессированные», если бы вовремя не «смылись в Москву». Чувствуется, чувствуется, что ребята судят по «побегам от распределения» своих собственных родичей и рисуют советское прошлое теми же методами и по тем же шаблонам, по которым их папы и мамы - «казённые марксисты» - как фиговым листочком, прикрывали своё собственное дерьмо жупелом дореволюционной России. Как не хочется разбавлять ложкой дёгтя статью о прекрасной певице, но как же избежать этого, если мерзостью намешана вся публицистика!?

Оставим сейчас разговоры на тему того, какая власть озлобленнее и беспощаднее. Главное – то, что, как ни глумится над рабоче-крестьянской властью буржуазная камарилья, а ничего уровня Кристалинской она за 20 лет не «родила», да и не «родит» хоть за 20 миллионов лет, потому что в принципе не может «родить». Дело даже не в том, что певица скромно жила в однокомнатной квартире, так же скромно одевалась, что ей были понятны «чаянья народа», и т.п. Самое интересное, - и это боятся подчёркивать буржуазные извращенцы – что Майя Кристалинская, при всём величии её исполнительского мастерства, даже не была профессиональной певицей. Закончив Московский авиационный институт, она до конца 50-х работала на основной должности в качестве научного сотрудника, и только потом стала заниматься исключительно пением. Это же отличает и очень многих других советских деятелей культуры, в том числе и «бардов». Буржуазия, конечно, будет глумиться над этим – видишь ли, артисты были «недостаточно рафинированными», «с запахом картофельного поля». А между прочим, сглаживание разделения труда и является основой высокой культуры в нашу эпоху. Речь, конечно, идёт не о том, что каждый артист должен вымазаться в мазуте или в невежестве, как это любит нарисовать буржуазия – или, наоборот, хотят «в положительном смысле» выпятить отдельные представители «красно-коричневого» направления. Понятно, что речь идёт о производительном труде вообще.

Возможно, что Майя Кристалинская так и осталась бы в памяти народа задорной «спортсменкой-комсомолкой» и девушкой с обложки шестидесятых. Потеряла бы «глянцевую популярность» вместе со стройностью и девичьим голосом, выдала бы прощальный концерт где-нибудь в середине 60-х, наподобие Аллы Пугачёвой в середине 80-х (не путать со «вторым пришествием» Пугачёвой в 90-е годы, где она уже чётко символизирует кумовство и разложение буржуазной постсоветской эстрады). Но судьба уготовила Майе Владимировне другую жизнь. В начале 60-х у Кристалинской находят страшную болезнь – рак лимфоузлов. Врачи сразу сказали: петь ни в коем случае нельзя. «Лучше убейте сразу», - по-комсомольски ответила задорная Майя. С тех пор каждый раз она выходила на сцену, не зная, будет ли «следующий раз»… И каждый раз, выходя на неё, выкладывала свои чувства до конца… Так постепенно заканчивается популярная эстрадная певица Майя, и начинается Майя Владимировна Кристалинская – одно из воплощений счастья и трагедии всей советской послевоенной эпохи. Наверное, в этом трагизме души, в этом голосе, в котором, казалось бы, неминуемый срыв сдерживается только сосредоточенностью и дисциплиной производительного работника (ответственного за жизнь людей авиаконструктора), и кроется разгадка феномена Майи Кристалинской. Мягкий, загадочный голос, и необыкновенная чувственность исполнения при столь же исключительной профессиональной собранности – вот секрет бессмертия певицы.

Её песни «Топает малыш», «Ты не печалься», «А снег идёт» так искренне озвучивают светлую и чистую картину жизни и людского счастья, что мы, даже не задумываясь об этом, несём эти образы с собой всю оставшуюся жизнь. После выхода песни «Топает малыш», говорят, в Союзе подскочила рождаемость. Если это действительно так, то можно гарантировать, что по «качеству» детей этот всплеск уж непременно не мог походить на те скачки рождаемости, с которыми Англия или Штаты столкнулись после «нововведений» в виде коротких юбок или распространения бодибилдинга.

А сколько пролитых девичьих слёз, да и мужских слезинок связано с песнями «В нашем городе дождь», «Два берега», «Ненаглядный мой», «Где ты раньше был», и многими-многими другими. Кончено, здесь огромная заслуга советских поэтов-песенников и эстрадных композиторов, как и всей творческой среды, но почему-то не звучат они в устах других певиц так загадочно-трогательно, как в устах Майи Кристалинской. Что касается классовой и политической подоплёки, то надо отметить, что некоторые партийные критики называли эти песни «мещанскими», хотя находились и те, кто, в отместку, обзывал буржуазными и чиновными песни наподобие «Я люблю тебя, жизнь» того же Колмановского. Можно до хрипоты спорить о том, что «социальнее» – горечь неразделённой любви у подоконника или ударный трудовой оптимизм. Но в том, что эти песни в совершенной и талантливейшей форме выражают мысли и чувства советского периода во всех его противоречиях – не может сомневаться никто. А как выражает противоречия нынешнего общества его «массовая» культура? Никак: потребительским глянцем и развратом затушёвывает она эти противоречия, чтобы (не дай Бог) не осознались они в обществе, и не смыло потоком народного гнева «касту неприкасаемых»...

У всех представителей нашего поколения – без разницы, пели ли нам что-то наши мамы и бабушки, или нет – остался где-то глубоко в сознании таинственный, душевный, по-матерински ласковый голос Майи Кристалинской. Как и голос нашей общей матери – советской культуры.