Приднестровье: непризнанная история

2008-11-01 Василий Пихорович

История этой непризнанной республики уникальна. Вовсе не тем, что она не признана. Таких фактически существующих государств, которые не признаются официально другими странами, сейчас в мире несколько. Нет ничего удивительного и в том, что республика возникла недавно. Таких стран тоже можно найти десятки. Уникальность Приднестровской Молдавской республики в том, что она была создана снизу в буквальном смысле этого слова. Видимо, в этом, в первую очередь, причина того, что она до сих пор остается непризнанной. В то же время, когда рождалась государственность Приднестровья, возникли полтора десятка государств на месте бывших республик СССР и несколько государственных образований на месте бывшей Югославии. Все они быстро были признаны большинством государств мира. Это не смотря на то, что практически все они были многонациональными и практически во всех из них права нетитульных наций демонстративно игнорировались, а иногда против представителей этих наций применялась сила. В Приднестровье же, наоборот, права наций демонстративно подчеркивались. Было установлено три государственных языка: русский, молдавский, украинский, все они изучаются в школах, в местах компактного проживания этих этнических групп функционируют школы на этих языках, никаких межнациональных конфликтов не было и в помине. Но Приднестровью было отказано в признании. Как так могло случиться? Чем же отличалось Приднестровье от остальных неофитов государственности?

Практически все новые государства возникли в результате компромисса между прозападно настроенными (и подкармливаемыми Западом) националистами, боровшимися за уничтожение социализма и разрушение Советского Союза и местной партийно-хозяйственной бюрократией, которая тоже не прочь была выйти из-под контроля бюрократии центральной и получить неограниченную власть на своей территории. Практически во всех новых государствах власть на всех уровнях перешла именно к этим бывшим партийным бюрократам, но это нисколько не помешало их признанию Западом.

В Приднестровье все было ровно наоборот: государственность возникла не только без участия, но и против воли государственно-партийной бюрократии. Органы власти были сформированы исключительно демократическим путем, на основе советов трудовых коллективов, которые выступили главными организаторами обороны мирных жителей от вооруженной агрессии националистических банд, организованной бывшим первым секретарем ЦК компартии МССР президентом Молдовы М.Снегуром.

Такое впечатление, что именно этот сугубо демократический характер приднестровской государственности и послужил причиной ее непризнания западными странами. Парадокс состоит еще и в том, что симпатии Запада оставались на стороне Молдовы не только в самом начале конфликта, несмотря на то, что ее возглавляли бывшие руководители компартии, но и в последние годы, когда к власти там пришли не просто бывшие высшие функционеры КПСС, а те, кто и сегодня называет себя коммунистами. В то же время, руководителям Приднестровья не удалось добиться симпатий Запада, несмотря на то, что они не только отказались от слов «социалистическая» и «советская» в названии республики (в самом начале государство называлось Приднестровская Молдавская Советская Социалистическая республика), но и сделали все возможное для того, чтобы их маленькое государство ничем не отличалось от всех прочих цивилизованных государств, в том числе и той же Молдовы. В Приднестровье, как везде на постсоветском пространстве, была разрушена плановая система хозяйствования, проводились рыночные реформы, приватизация, всячески поднималась роль церкви. В результате появились богатые и бедные, расцвела пышным цветом коррупция, есть наркомания, СПИД - все, что должно быть в любом приличном цивилизованном государстве. Естественно, и следа не осталось от бывшей непосредственной демократии. Нет заводов - нет трудовых коллективов, нет и советов трудовых коллективов. Но признавать ПМР не спешит не только Запад, но и Россия.

Что касается обычной демократии в западном понимании этого слова, то с ней в Приднестровье - полный порядок. Выборы во все органы власти проводятся регулярно. Никаких нарушений демократии при этом не фиксируется. Коммунисты, которые находятся в оппозиции, возмущаются тем, что выборы проводятся по одномандатным округам в один тур, что будто бы позволяет действующим властям манипулировать голосами избирателей тем способом, что в округах, где имеют шансы пройти оппозиционные кандидаты, против них выставляют большое количество будто бы оппозиционных «технических» кандидатов, те «растягивают» голоса оппозиции, в результате побеждает кандидат от власти. Конечно, это нечестно, но - полностью в пределах норм демократии. Это только вопрос о том, насколько честной является эта самая демократия. Кстати сказать, сами приднестровские коммунисты сейчас борются за введение пропорциональной системы выборов в парламент. При такой системе они рассчитывают получить не менее десяти процентов мандатов, поскольку на последних выборах президента кандидат от Компартии Надежда Бондаренко была на втором месте и получила больше 8 % голосов. Но значит ли это, что пропорциональная система выборов честнее, чем мажоритарная, и что власть не найдет способа, как ее приспособить в своих целях. Опыт, например, Украины показывает, что это вовсе не так.

Нет, с демократией в Приднестровье - все в порядке. Даже более того. Время от времени здесь проводятся референдумы по важнейшим вопросам общественной жизни. Притом вопросы на них формулируются не шулерским образом, как это обычно бывало в других постсоветских республиках, а ясно и четко, и это вопросы, которые отражают интересы народа, а не тех или иных олигархических группировок. Например, последний референдум решал вопрос о том, хотят ли приднестровцы присоединиться к Молдове или выступают за независимость с последующим присоединением России. Более 90% участников референдума выбрали второй вариант. При этом не проводилось никаких операций по массовому зомбированию населения, никто не давил на людей. Это действительное мнение населения, в чем несложно удостовериться, побеседовав с людьми. Конечно, результаты демократического волеизъявления могут не нравиться Западу, но это нисколько не отменяет того факта, что с демократией в Приднестровье все в полном порядке. Уже второй вопрос, что даже самая полная демократия западного образца сама по себе не только не приносит счастья людям, но и не отменяет ни бедности населения, ни процветания мошенников, ни произвола чиновников, ни экономических и социальных проблем, которых в Приднестровье столько же, сколько и на Украине или в России, хотя, может, несколько меньше, чем в Молдове. Кстати, именно это обстоятельство, что в Молдове простому человеку живется еще хуже, чем в Приднестровье, а не воспоминания о трагедии 1992 года, служит сегодня основным аргументом в пользу независимости. Что касается национальной ненависти, то она не только не служит в этом вопросе аргументом; ее здесь невозможно отыскать вообще. Даже на бытовом уровне.

Зато экономических и социальных проблем, как уже говорилось, - хоть отбавляй. Предприятия в большинстве своем стоят. Множество людей вынуждены выезжать на заработки за рубеж. Хотя трудовая эмиграция еще пока не приобрела таких размеров, как на Украине или в Молдове, но она уже является необходимостью для множества семей. Цены на продукты в магазине, на одежду, на технику такие же, как на Украине, поскольку с Украины же и завозятся, и это притом, что средняя зарплата гораздо ниже - около ста долларов. Цены на фрукты-овощи местного производства в два-три раза ниже украинских, гораздо ниже цены в заведениях общественного питания, но это ведь не спасает положения.

Разумеется, что одной из причин такого положения является фактическая экономическая блокада Приднестровья со стороны Молдовы и Украины. Она, конечно, не полная; как уже писалось, большинство товаров в магазинах и на рынке завезены через Украину, но эта блокада - реальный факт. О нем, например, постоянно напоминает расписание на железнодорожном вокзале Тирасполя, в котором значится около двадцати пар поездов, но во всех строчках, кроме «Москва-Кишинев» и «Кишинев-Москва», стоят слова «отменен». Не ходят и товарные поезда.

Конечно, это не может не сказываться на экономике Приднестровья. Но, блокада блокадой, а есть свои внутренние генераторы экономических и социальных проблем. Главным из них, бесспорно, является «Шериф». Это единственная местная олигархическая группа, выросшая в процессе приватизации из мелкого бизнеса двух бывших работников милиции, откуда и название. «Шерифу» здесь принадлежит почти весь более или менее значительный бизнес: заправки, банки, супермаркеты, игральные заведения, консервные заводы, роскошнейший даже по европейским меркам спортивный комплекс. Местные острословы даже именуют Приднестровье «республикой «Шериф»», намекая при этом не только на полное экономическое господство этой группировки, но и на связь ее с президентом Смирновым. На самом деле, последнее обстоятельство весьма спорно. Если раньше такая связь, возможно, и была, то очень скоро отношения между «Шерифом» и Смирновым приобрели весьма своеобразный характер. Друг друга они определено не любят, политически ориентированы в противоположные стороны - «Шериф» на Запад, Смирнов на Россию, - но жить друг без друга не могут, поскольку «Шерифу» принадлежит фактическая экономическая власть в республике, а Смирнову - политическая, которая полностью строится на его почти безоговорочном личном авторитете среди населения (на последних выборах он получил более 80 % голосов).

Сколько такое неопределенное положение может продолжаться, неизвестно, но оно пока не очень волнует приднестровцев. Они уже привыкли к неопределенности, хотя изрядно устали от нее. Но вся их жизнь - сплошная неопределенность. Сама государственность и независимость рассматривается приднестровцами как промежуточный этап к тому, чтобы присоединиться или к России, или хотя бы к Украине. Но ни Россия, ни, тем более, Украина никакого желания принимать их к себе не проявляют.

Впрочем, может это и хорошо для приднестровцев. Ведь ни россияне, ни украинцы давно и определенно не ждут ничего хорошего от будущего. В таких условиях даже неопределенность может показаться более предпочтительной.