Биология и справедливость

2008-10-03 Ростислав Топтыгин

Встретил я недавно одного знакомого. Давно не виделись, разговорились. Слово за слово, разговор потихоньку перешел на волнующую нас обоих тему «независимое тестирование». У него родственник недавно поступал в вуз, я по роду своей деятельности связан с образованием.

Мой собеседник был против тестов для поступающих в определенные вузы. Ведь нельзя же, например, по тестам проверить талант музыканта, художника, актера. Еще через пять минут разговора мой товарищ пришел к выводу, что, вообще, по тестам невозможно проверить ничего, кроме эрудиции и возможностей кратковременной памяти. Но и за внешнее тестирование у него был аргумент. Это исключает возможность предвзятости со стороны экзаменаторов и коррупции, а решающим фактором будут все-таки знания. Но тут же он вспомнил, что его знакомые формально отказывались от своих детей, чтобы те имели льготы при поступлении как дети, лишенные родительской опеки, а другие родители давали взятки различным чиновникам, чтобы у детей тоже были документы, дающие льготы. В итоге учиться на престижные профессии пошли вовсе не те, кто лучше сдал тесты. «Что-то здесь все-таки не так... Несправедливо...» - заключил он. И разговор перешел на тему справедливости. Я высказал мысль, что вообще такой способ определения дальнейшей судьбы выпускников не имеет ничего общего со справедливостью, даже если все честно: «Детей, которые учились в престижном киевском лицее, занимались с репетиторами, у которых социальное окружение (от семейного до общей обстановки в населенном пункте) формировало потребность в знаниях, и детей из села или города, где школа существует, скорее, на бумаге (таких, кстати, много и в Киеве, но в столице хотя бы выбор есть) мерить одним аршином нельзя. Такой подход не имеет ничего общего со справедливостью. За кажущимися, на первый взгляд, равными условиями для поступающих в вузы, на деле скрываются реальные и совсем не равные условия. Впрочем, например, год назад, когда тестирование еще не ввели, ситуация в общем и целом была той же. Подобная система (независимый экзамен с едиными для всех требованиями) была бы более-менее справедливой, если бы все без исключения, родившиеся на свет дети, вне зависимости от того, кто их родители, и где они живут, имели реальный, а не формальный доступ ко всем сокровищам человеческой культуры. Если бы система воспитания и образования, а, в конечном счете, все общество, несло ответственность за каждого ребенка и создавало бы детям равные условия. Образно говоря, все бы учились в самой лучшей школе...»

Я явно увлекся. Мой собеседник прервал мой монолог: «Я не могу с Вами согласиться, Ваши фантазии о равных условиях не имеют ничего общего с действительностью. Даже если они были бы созданы, не все дети смогли бы учиться в этой самой лучшей школе. Все мы от природы разные. Кто-то - может учиться, а кто-то - нет. Есть талантливые дети, а есть такие, которых и учить бесполезно. В лучшем случае, они в состоянии освоить какую-то нехитрую профессию, и все. Следовательно, и учить их нужно по-разному. Мы разные, поэтому все разговоры о равенстве между людьми - не более чем выдумка...»

Мой товарищ говорил очень убежденно и отказался слушать (а тем более вникать) в какие бы то ни было аргументы в защиту противоположной точки зрения. У него был один аргумент, наглядный и «железный»: «Люди между собой в действительности не равны, и никогда не были равны. Значит, причина их неравенства кроется в их природе, проще говоря, - в биологии...»

Спорить с человеком, который не слушает, - дело бесполезное. Я перевел разговор на другую тему. Перекинувшись парой фраз об общих знакомых, мы попрощались, и каждый пошел по своим делам.

Мне было как-то не по себе. Такой солидный человек и говорит такие вещи... Если вдуматься, то его рассуждения недалеки от официальной фашистской идеологии, по которой только люди с определенными пропорциями черепа и чистотой крови, могут претендовать на полноценную человеческую жизнь. А остальные из-за своей биологической неполноценности на нее попросту не способны и поэтому должны заниматься делом, для которого подходят лучше всего. Славяне, например, должны выполнять черную работу. Мой товарищ, конечно же, обиделся бы, если бы его назвали фашистом или хотя бы расистом, но... Но его мысли имеют ту же основу, что и мысли Л.Дауна, который в 1866 называл, открытое им заболевание, «монголизмом» и выдвинул теорию расовой регрессии или эволюционного отката. Ведь в основе этой человеконенавистнической теории тоже лежит утверждение, что люди от природы не равны. Конечно, больным синдромом Дауна нужно создавать особые условия воспитания, где бы педагоги учитывали специфику болезни (с целью создания правильных условий для их развития) - это вопрос другой. Но ребенок, с нормальным мозгом должен быть обеспечен всеми условиями для того, чтобы вырасти талантливым, гармонично развитым человеком.

Двадцатый век, казалось бы, предоставил сотни тысяч доказательств, опровергающих теорию природного неравенства. С одной стороны, революция в России показала несостоятельность суждений бывших аристократов о том, что народ темен и безграмотен потому, что не в состоянии (от природы) освоить грамоту и получить образование. Всего за несколько лет кампания по ликвидации безграмотности почвы для таких рассуждений не оставила, а еще через некоторое время, этот самый народ освоил те богатства человеческой культуры, которые аристократам и не снились. Никто же не будет спорить, что средний советский школьник, обладал более обширными и глубокими знаниями в науке и технике, чем средний представитель высших сословий в дореволюционной России.

Мне так же вспомнились работы этнографов, которые имели дело с племенами, где не было неравенства не только в распределении тех или иных материальных благ, но и способностей между людьми (Тур Хейердал, Миклухо-Маклай). Каждый умел делать все, что умеют другие члены племени. Разделение труда, если можно так сказать, было только по возрасту, а точнее, по мере освоения ребенком тех или иных видов деятельности.

Если бы мой собеседник был настроен слушать, я рассказал бы ему о самом гуманном, на мой взгляд, эксперименте, который когда-либо проводили люди. В Подмосковье есть детский дом, где жили (не знаю, как сейчас) дети, которые от рождения были лишены слуха и зрения. Обычно такие дети живут в больнице. Они, по сути, ведут растительный образ жизни (никакой активности с их стороны) и не обладают никакими намеками на сознание. Так вот, в свое время советские педагоги-дефектологи И. Соколянский и А. Мещеряков стали заниматься такими детьми. Они поставили себе цель - подарить слепо-глухим детям полноценную человеческую жизнь. Не буду рассказывать историю долгой и трудной работы педагогов, об этом лучше всего прочитать в работах Э.В. Ильенкова. Скажу лишь о результате. Их ученики, оставаясь физически слепыми и глухими, выросли настоящими людьми. В действительности видящими, слышащими - талантливыми и понимающими людьми. Студент МГУ Александр Суворов (один из слепо-глухих), на реплику, выражающую удивление тем, что он и его товарищи ничего не видят и не слышат, но понимают лучше других, ответил: «А кто вам сказал, что мы ничего не видим и не слышим? Мы видим и слышим глазами и ушами всех наших друзей, всех людей, всего рода человеческого... А что касается понимания... Не знаю - наверное, нас просто правильно учили этому - понимать то, что видишь... »

Педагогический подвиг И. Соколянского и А. Мещерякова действительно показал, что такое человеческая личность, и показал путь истинного гуманизма (единственно правильный подход к человеку): не важно, каким родился ребенок, пусть даже слепым и глухим, общество должно обеспечить условия для развития всех человеческих способностей, формирования таланта и его реализации.