Записки странствующей журналистки. Эпизод 1. По следам королей...
2009-10-01 Диана Распутняя
Утро началось с солнца, проникающего сквозь неплотно задвинутую штору. В конце сентября даже приятно открыть глаза от того, что нежный луч коснулся твоих век. Отбросив наушники, сладко потянулась. «До чего хорошо» - пронеслось в голове. Прислушалась. В фургоне разливалась сонная, как свежий мед, тишина. Она липла к коже, однако несколько движений и она разлетелась на кусочки. Отодвинув шторы - дверь в мою «комнату», состоящую из кровати, - огляделась, свесив ноги над столом. Родившийся день улыбался в окно, утверждая, что его нужно впустить и в фургон. Под ногами царил беспорядок - вещи, книги, журналы с улыбающимся Патинсоном. Сходство с рок-звездами в турне усиливалось, одаряя сердце сладостью сбывшейся мечты подросткового возраста.
Шлепая босыми ногами по прохладному полу, отправилась приводить себя в порядок, весьма фальшиво напевая под нос «c'est le bien qui fait mal». Когда волосы снова стали прической Сальери, а губы хвастали переливающимся блеском, я выяснила, что Бриджит и Давид тоже уже проснулись и даже начали готовить завтрак, состоящий из того, чем вчера нас одарил единственный открытый ночью супермаркет. Радуясь, как дети, что утро не началось со знакомства с полицией - что вполне возможно благодаря неправильному месту парковки - мы потихоньку обретали прекрасное настроение.
Не прошло и пятнадцати минут, как мы уже шли по медленно просыпающемуся городку. Ах, эти ни с чем не сравнимые минуты - шуршит рассыпанным сахаром гравий под ногами, с открытых окон слышен звон тарелок, а из булочной дразнят нос запахи свежих круассанов. И улыбаешься - ты настоящий турист, с фотоаппаратом на шее и сумкой на плече, идешь по этому полному звуков городку и это доставляет удовольствие.
Первым местом, которое решено было посетить стало королевское аббатство Фонтевро. Получив билеты, карту и специальные наушники, мы прошли сквозь стеклянную дверь, и модерн автоматически закрылся за нами, допуская в мир истории. Ах, как прекрасно гулять по саду, раскинувшемуся вокруг. Идешь, щелкаешь своим фотоаппаратом и время от времени переговариваешься, дабы высказать эмоции. Спокойствие окутывает тебя, всегда холодные глаза теплеют. Ты ощущаешь, как постоянно терзающие проблемы отступают, как медленно погружаешься в это ощущение покоя. Хочется остаться здесь навсегда: опуститься на изумрудный ковер шелковой травы, сплетенный природой и в тени яблонь творить, поскольку музы любят гармонию. И ты начинаешь понимать, почему люди отрекаются от всего - нет, ты не становишься католиком и Бог по-прежнему для тебя остается пройденным этапом, однако ты все же чувствуешь этот вкус мира и перестаешь на какую-то минуту думать о двойном дне сей идеологии.
Затем, надев наушники, следуешь за экскурсоводом. И в твои уши течет история, обогащая изнутри. Разум ласково мурлычет , получая желаемую порцию знания, утоляя постепенно жажду. И ты идешь под этими бело-серыми сводами, смотришь на усыпальницы и разноцветные тени от витражей... Ты уже не просто человек, ты ощущаешь нечто большее - ведь идешь по истории, по прошлому великой страны. И внезапно короли исчезают. Холод начинает противными пальцами ползти по шее и растекаться по стене, полностью игнорируя совсем не осеннюю жару, когда глаза сталкиваются с надписью. Она гласит - во время войны нацисты использовали это аббатство как тюрьму для участников Движения Сопротивления. И так ты узнаешь - здесь расстреляли тех, кто боролся за новое будущее. Боролся и умирал, демонстрируя свою храбрость и любовь. И это сильнее тебя - это когтями дерущее по сердцу чувство, - как прекрасный памятник, гордость Франции, использовали против её же народа. Противная, совсем не нужная соль начинает выступать на влажных глазах, потому что ты знаешь - это было. Это - люди... Они смеялись, они любили, но они погибли, сохраняя верность когда-то принятому решению. И эта храбрость восхищает тебя в этот прекрасный, мирный день. Ты в который раз ощущаешь недоумение - как можно сейчас быть расистом или нацистом, когда везде ещё сочатся кошмарные раны, которым не суждено никогда затянуться.
Однако вот кто-то дернул за руку и уже смена картинки. Вот идешь по музею, полному старых каруселей в виде животных, которые могут зарычать, если ты приблизишься слишком близко. Прямо, фильм «Ночь в музее» - ни дать, ни взять. Побыстрее покидаешь полные звуков комнаты, дабы вновь выйти на аллею. На огромной поляне пожилой англичанин рисует картину. Несколько фотографий в разных ракурсах и пожелания хорошего сотрудничества с музой. Что она шепчет вам сегодня, мистер? В добром ли она здравии? Не заставит ли её плохое настроение разрисовать картину покоя темными красками?
Ты покидаешь это место с ощущением радости и светлой грусти. Эти галереи, полные света и тени, эти зеленые сады, раскинувшиеся вокруг, этот аскетизм с роскошью.... Никогда этому не стереться из памяти. Но главное - та табличка с надписью... Она еще долго будет заслонять собою все увиденное, потому что человеческая храбрость, хоть и не имеет причудливой архитектуры, всегда живет дольше, чем ущербный камень.
Крепость города Шинон - творение, дошедшее до нас из Средневековья - сурово смотрит на мирно текущую реку, по которой со скоростью улиток на прогулке ползут экскурсионные лодки. Она строгой громадиной возвышается над городом, с гордостью рассказывая, как защищала его обитателей в прошлом.
Путь к нагретым солнцем камням, на которых я пишу эти записки, был нелегок - все время вверх, будто собираясь покорять вершину мира, однако зелень природы несколько смягчает усталость. Немного угнетает массивность стен, которые от самой земли, кажется, желают упереться в аквамариновые небеса. Однако, добравшись понимаешь - шел не зря. Я не буду вам пересказывать длительную речь гида, в конце концов, в эру Википедии вы можете тоже совершить путешествие во времени, не выходя из комнаты. Напишу другое, чего не передаст веб-сайт - это невероятная атмосфера, царящая на этой вершине города. Ты идешь, жадно рассматривая все вокруг, и ожидаешь, что даже камни, хранящие память о днях минувших, заговорят. Вот крепость, где Жанна Д'Арк, связанная и беспомощная, провела несколько дней. Смотришь на холодный подвал и только в который раз проклинаешь корону, инквизицию и всегда царящую в мире несправедливость. Начинаешь иронично кривить губы, когда гид заводит речь о канонизации, потому что лед этих стен, не видящих внутри солнца, уже нельзя оправдать...
Немного испортив себе настроение, в поисках его исправления, отправилась в галерею, где представлены работы фотографа Франка Бадере. Они рассказывают о периоде реконструкции крепости Шинона. Со снимков нам улыбаются люди, чьи руки создавали то, по чем сегодня идут наши ноги. Самые обычные вещи - молоток, тачка с цементом, гвозди - представлены в таком свете, что невозможно пройти мимо, равнодушно бросив: «ремонт». Нет, есть в этой простоте свой неповторимый шик, очаровывающее обаяние... Как будто сам попадаешь в те неприветливые дни осени, когда среди грязи готовился раствор для разрушенной стены. Еще чуть-чуть и запах свежесрубленных деревьев начнет щекотать ноздри. Великое искусство - запечатлеть просто, но так, чтобы никто не рассмотрел в этой серости тех тяжелых будней. Преподнести монотонную работу, как истинное счастье для каждого. Да, смотреть через объектив и уметь видеть реальность - этот великий талант нужно иметь, а не одну только дорогую технику.
Устав, я устремилась в сад, решив посвятить себя музе. Множество цветов от строго синего до сиреневых оттенков, несколько деревьев с густой тенью, лавочки, а вокруг - великолепная панорама виноградников с одной стороны, и городских крыш - с другой. В какой-то миг вспоминается рассказ о Карлсоне - именно в похожем ключе Лингдрен описывала городок. Возможно, она писала книгу на самой высокой башне, потому что по-другому невозможно выразить чувства.
Лавочки проигнорированы. Теплые камни, под которыми расстилаются только деревья, кажутся мне самым лучшим местом. Черный блокнот ложится на колени и эмоции летят над клетчатыми страницами, обретая форму в словах, написанных кривоватым почерком. Это волшебное ощущение - творить, когда за плечами расстилается пропасть. Ветер ерошит волосы, а лениво падающее солнце дарит плечам последние поцелуи. Обернешься - и дух захватывает! Там, внизу, разливается серебро по темной глади. И все это настолько невероятно... Настолько сильно все впитывается в кожу, что кажется - чуть-чуть и потеряешься в ощущениях. Это свобода. Ту, которой мы ищем в этом мире. Свобода личности, свобода не скованной ничем мысли. Ты раскидываешь руки и летишь... Звенит колокол собора и ты улыбаешься. Да, ты летишь, паришь над этим городом, а сладкое слово «свобода» продолжает любимым вареньем греть губы...
Продолжаю я свои записки с высоты птичьего полета. Опираясь о парапет, любуюсь суетой внизу, а рука бежит, складывая мысли в фразы для вас, мои читатели.
В замок Шамборд мы прибыли в девять утра. Освещенный лучами ещё холодного солнца, делающего силуэт на горизонте призрачным маревом, он выглядит волшебно. Однако привкус сахара быстро растворяется, когда подходишь к кассе - эти охотничьи угодья королей не доступны большему количеству людей. Платить нужно за все - начиная со входа, и заканчивая выходом. Кажется, только дышишь бесплатно. Справедливо ли, что простой француз не может посетить культурное наследие своей страны, которое, как утверждает конституция, находится в собственности народа. Меня всегда удивляли и будут удивлять такие вещи. Это как в Киеве, дабы попасть на Жуков остров, ты должен протянуть деньги, глотая через себя статью, сообщающую о том, что природное богатство - собственность народа Украины.
Несколько минут несправедливость резала мне глаза и я не обратила внимание на вырастающий со стороны замок. Он привлек мое внимание, когда защелкали фотоаппараты над ухом. Развернувшись, я ахнула. «Oh, mon Dieu!» - вырвалось против воли и даже стало обидно, что разум в минуту восхищения не способен на что-то оригинальней. Он копировал уже знакомые реакции. Действительно, зрелище восхищало. Эпоха Возрождения оживала, обретала жизнь в этих замысловатых башенках и мрачновато насупленных горгульях, которые я рассмотрела сквозь фотоаппарат. Лучи света прорывались сквозь узкие бойницы, рисуя замысловатые узоры на зеленном газоне. Это действительно были будто творения чужих рук, не человеческих... Хотя не стоит забывать, что королевскую красоту всегда творил простой народ, именно он, не зная тонкости стилей, клал камень за камнем и когда подымаешься по невероятной, двойной лестнице, ведущей на крышу, не вычеркивай из головы то, что это кровь и пот нации. Это заставляет вздыхать в большей мере, чем слова «в этой комнате почивал Луи 14». Да, никогда не стоит отмахиваться от истории и от возможности увидеть её кусочек, но никогда не стоит королей делать кумирами, поскольку для нас, людей далеко не голубых кровей, никогда бы не нашлось местечка в этих роскошных залах. Не смотрели бы глаза на шикарные костюмы, используемые в 2003 году для постановки оперы Моцарта «Фигаро», не любовались бы с самой вершины замка лесами, раскинувшимися вокруг.
Весь замок насквозь пропитан эгоцентризмом его владельцев. Везде, в каждом зале висят портреты в дорогих, золоченых рамах, а обои и пол покрыты либо гербами семей либо первыми буквами имен. Даже в маленькой часовне не нашлось места Богу - витражи украшают замысловато выложенные буквы «Ф». Что ж, Луи 14 говорил: «Государство - это я». Видимо, о Боге было то же представление. Почти в каждом зале выставлены монеты с лицами правителей прошлого, даже их боевые трофеи подписаны.
Вообще, замок производит немного унылое впечатление, так как в некоторых комнатах одиночество страшное. Это не то романтическое чувство, толкающее взяться за ручку, это иное. Смотришь на шикарное кресло в бордово-золотых цветах пододвинутое к камину и ежишься. Кажется, оно ждет, когда вернувшийся хозяин сядет в него, а верный слуга, плетущий интриги с поклоном выходя из зала, затопит камин и вновь пламя жадными языками станет облизывать потемневшие стены. Но, нет, эти залы больше не почувствуют вкус праздника. Короли прошлого мертвы и никогда им больше не вернуть прошлого...
Перед обедом у меня состоялось знакомство с Луарой. Вчера я видела её только ночью - это было змея, сияющая обсидианом. Густая, как нефть, на которой замерли отражения круглых, оранжевых фонарей. Однако, этого мало для разума. Ступаешь по сухой траве, полной каких-то ящериц и улыбаешься, а в лицо дышит свежий ветерок, оставляющий на речной глади морщинки, как на лбу у уставшего человека. Нет слов, только взмахи головой - сразу вспоминаешь уроки французского, когда учитель, стуча указкой по тщательно нарисованной карте, говорит о том, что во Франции есть четыре великих реки, а на берегу одной из них выросли прекрасные замки. И ощущаешь в эту минуту себя настолько взрослым, настолько далеким от того момента, что даже дышать сложнее. Тот ребенок остался в прошлым, а ты здесь - среди романтики и роскоши прошлого. Ты больше не маленькая девочка с множеством комплексов, ты уже успела запачкать чистоту помыслов и огромной ложкой зачерпнуть из банки с надписью «несправедливость», ядом разъевшей твою наивность. Но когда мечты, которые рождались в голове осторожно, словно боясь, воплотятся в жизнь, ты в чём-то станешь похожей на былую себя и это трогает... Луара... Кто бы мог подумать, что эта красавица сможет так глубоко забраться в сердце и оставить там теплый след... А ей все равно - она течет - такая прозрачная, такая холодная, такая вечная...
Сейчас мои впечатления тщательно записываются в саду в сопровождении уходящего солнца. Находящийся за спиной Шер зеленоватыми водами поет ему свою колыбельную, а я снова с ручкой и блокнотом, поскольку не могу наслаждаться без музы. В какой-то мере, это даже трагедия любого творческого человека - он не знает отдыха, поскольку в его голове постоянно рождается нечто, желающее покрасоваться перед всеми.
Поэтому и я пишу для вас, среди роз и фонтанов садов Дианы де Пуатье. Как видите, среди Диан бывают не только богини-охотницы, принцессы или циничные журналистки... Среди длинного списка одного имени была и фаворитка короля Генриха 2, который и подарил девушке с белокурыми волосами замок Шенонсо, вошедший в историю, как Замок Дам, поскольку во все времена во главе его были представительницы прекрасного пола. Он отличается от всего увиденного - все его комнаты полны мебели, живых цветов, ярких красок. Каждый зал - комната той или иной владелицы, где не собирается пыль под шикарными гобеленами и поражают картины Эпохи Возрождения. Замок Шенонсо во время Первой Мировой Войны использовался под военный госпиталь, но после реставрации даже не скажешь, что когда то в этих стенах, говорящих о безупречном вкусе, возвращались к жизни раненные бойцы или наоборот, умирали от ран солдаты, получившие пулю в бою. Только ваза, цветы в которой сложены в тонах французского флага, да мемориальная табличка над ними, расскажет вам о том драматичном моменте истории.
Замок Дам - это дань женской красоте. Построенный на Шере и окруженный садами, он будто поет оду всем тем прекрасным созданиям, которые управляли им. Их глаза смотрят за вами, когда вы ступаете по плитке из Италии, однако тщетно. Прошло-прошло, кануло в Лету время избранных. Нет, проблем меньше не стало - теперь правит не голубая кровь, а зеленая купюра... Теперь не замки, а загородные виллы... Однако, осталось что-то: по-прежнему покупается мебель в Италии, а народ эксплуатируется... И ты, сидя среди прекрасного, понимаешь всю глубину ужасного. Здесь сейчас острота боли достигает своего пика, потому что все это наследие - памятник нации, которая только сменила своего узурпатора. Не только Франция, Германия или Индия. Это везде, где слово «несправедливость» жжёт, как каленое железо. И нужно не только наслаждаться, нужно ещё и оценивать, чего я вам искренне желаю. Никогда не теряйтесь среди слов, красиво сказанных гидом, и пусть даже самая ослепительная красота не позволит вашей вере в справедливость поколебаться. А мне пора в путь, дабы в скором времени снова отдавать вам часть своих мыслей. Мы пережили это вместе, потому что мои мысли ни на минуту не вычеркивали вас, мои читатели, из разума, ведь мы же с вами, как одно целое - ваши внимательные глаза и мое ищущее правды сердце.