Тоска по солнцу

2009-06-12 Дмитрий Мартиров

Все люди думают так, как вы, и, порицая существующий порядок, сами при этом замечают, что отказываются от собственного бытия

Дени Дидро «Племянник Рамо»

Над крышами «Кастель Нуово» серел теплый итальянский вечер. Из маленького окошечка без решеток был виден крохотный квадратный лоскуток неба, обнимающий фиолетовую полоску моря. Ночью в окно камеры заглядывало всего лишь семь звёзд.

Фра Томазо лежал на пучке соломы спиной кверху. Шесть дней назад инквизиторы подвергли его «Велье» - самой страшной пытке. Его посадили на кол. Павда, тело придерживали веревками, чтоб еретик, не дай Бог, не умер. Веревки резали плоть до костей. Так его продержали 40 часов. Хотели выбить признание, что он не сумасшедший, а только строит из себя дурака. Сумасшедшего нельзя было казнить, а им этого очень хотелось. У ничтожества есть очень развитое инстинктивное чутьё на всё великое, и, как только оно замечает что-нибудь живое и борющееся, так сразу же бросается на него, чтоб растоптать, унизить, а лучше всего - опустить до своего уровня.

Томазо не был сумасшедшим. Но ненормальным он был, вне всякого сомнения. Только ненормальный мог в его абсолютно безнадёжной ситуации не только бороться за жизнь, но еще и писать. Когда стемнело, и вероятность обыска стала не столь высокой, калабрийский безумец достал из тайной щели в стене маленькие листочки грязной бумаги, и стал чертить на них план избавления человечества от зла, лицемерия и невежества. Его правая рука еле двигалась, и он помогал себе левой.

Он не должен умереть. НЕ ДОЛЖЕН. То, что он потерял так много крови во время пытки - не оправдание. Это было бы слишком легко. Ему не простит Джамбатиста Витале, его погибший товарищ, которому палач отрубил сначала руку, потом ногу, и только затем голову. Перед смертью он кричал, что никакого Христа не было, и что это всё выдумки. Грех, конечно, но до чего только не могут довести эти чертовы последователи Аристотеля, эти проклятые манихеи в овечьих шкурах, которые по суетности своей не понимают, что Бог есть всё во всём, что каждая пылинка - жива и пропитана божественностью, и служение Богу заключается в утверждении жизни во всех её формах. Еретики поганые, думал Томазо, вспоминая все итальянские ругательства, которые знал.

Он не умрёт. Ведь только он, по-настоящему изучивший астрологию, умеет не просто вычислять влияние звёзд на землю, но и знает, как это влияние подчинить человеческой воле, чтобы построить Город Солнца. «Говори же, говори, заклинаю тебя жизнью»,- выводила в кромешной тьме непослушная рука. Они все думают, что я мечтатель,- горько усмехнулся Томазо. Они, верящие, что вино на евхаристии превращается в кровь Христа, а, заплатив побольше в церковную казну, можно купить чистую совесть, называют его утопистом, в честь этого несносного Томаса Мора. Глупцы!

Они не умеют читать по звёздам. Их недоносок Аристотель внушил им, что великий Платон был не прав, когда учил, что, если всё, включая женщин и детей, будет общим, то исчезнет всякое основание для зависти, ненависти, корысти, вражды. Они думают, что если всё будет принадлежать всем, то никто не будет работать, рассчитывая, что за него это сделают другие. Вот таким им видится человек - глупым ленивым животным. Черта с два! Кто же тогда такой я, зачем я с молодости сижу по тюрьмам, зачем я ослеп, изучая книги, зачем я сорок часов издевался над инквизиторами, играя дурачка, когда мне достаточно было двух слов, чтобы меня сняли с кола, и дали заснуть навсегда... Дабы моя бессмертная душа возвратилась в божественное всеединство...

Не спать. Сейчас нельзя. Сейчас можно и не проснуться. Сперва, нужно написать, как защитить Город Солнца от этих самовлюбленных реалистов. Надо обнести его семью толстенными стенами и научить всех, даже женщин, воевать. А, прежде всего, нужно укрепить его изнутри, - сделать так, чтобы каждый ценил его благоденствие выше, чем своё, чтоб город стал, как мир в целом, - единым организмом, в котором каждый - лишь маленький орган, счастье которого - в процветании всего тела. А для этого, прежде всего, надо, чтобы люди относились ко всем этапам произведения человека, начиная от самого момента зачатия, как к религиозному делу. Ведь это и есть главная часть поклонения Солнцу, истинному лицу Бога, - производить новую жизнь. Нужно, необходимо, чтобы обществом правил божественный разум - тогда человечество обретет единство с божеством, и мир будет вновь нашим миром, а не слепым голодным животным, стремящимся растоптать и сожрать. Меня поймут, они не могут не понять. Меня обязательно услышат, ведь ночь не навсегда. Только не умирать. Только бы не забыться, не увидев настоящего восхода Солнца.

Томазо Кампанелла - вождь преданной итальянской революции, ревностный католик и защитник идей Галилея - заснул на рассвете. Ему снился колокольный звон и белые лошади в алых пятнах запекшейся крови. На одной из них сидел маленький еврейский мальчик, с добрыми наивными глазами, пронзенными какой-то непостижимой и старой, как мир, тоской.