Фридрих Энгельс: грани личности (к 200-летию со дня рождения). Статья вторая: Поэт

2020-09-28 К.Дымов (К. Дымов)

Фридрих Энгельс: грани личности (к 200-летию со дня рождения). Статья вторая: Поэт

Фридриха Энгельса отличали необычайная широта эрудиции и кругозора, титаническая работоспособность, истинно немецкая организованность. Карл Маркс дал своему другу такую характеристику: «Он - настоящая энциклопедия, способен работать во всякий час дня и ночи... быстро пишет и сообразителен как чёрт».

При этом, будучи на два с половиной года моложе Маркса, Энгельс выступил в печати гораздо раньше. Весною 1839 года Фридриху чуть больше восемнадцати лет, но он уже публикует в гамбургском журнале «Telegraph für Deutschland» такую значимую работу, как «Письма из Вупперталя». Даже в прославленную «Rheinische Zeitung» Маркс и Энгельс пришли практически одновременно - весной 1842 года.

Но самой первой публикацией Ф. Энгельса стало стихотворение - «Бедуины», напечатанное в газете «Bremisches Conversationsblatt», № 40 за 16 сентября 1838 года. В нём речь идёт о неких артистах-арабах, выступающих со своими песнями и танцами перед чопорной европейской публикой (как и сегодня развлекают туристов, демонстрируя им за доллары своё традиционное искусство, индейцы и папуасы!):

Пустыни гордые сыны

Вас забавлять пришли сюда;

И гордость их, и воля - сны,

Их не осталось и следа.

Они за деньги длинный ряд

Родимых плясок пляшут вам

Под песню-стон; но все молчат:

Молчание к лицу рабам.

Примечательно, что редакция газеты подменила последнюю строфу, смягчив концовку стихотворения. В оригинале у автора она звучала следующим образом:

О гости, вам не место тут,

Вернитесь на родной Восток!

Вас люди в фраках не поймут,

Им вашей песни строй далёк.

Но напечатано в газете было совсем другое, без «укола» в сторону западной цивилизации с её высокомерным бездушием богатых и знатных «людей во фраках»:

И после этого - позор -

За деньги пред толпой плясать!

У вас недаром тусклый взор,

И на устах лежит печать.

Здесь нужно сразу отметить, что сочинением стихов в молодости увлекался и Карл Маркс, и первой публикацией основоположника марксизма тоже были стихи - «Неистовые песни», напечатанные в начале 1841 года в одном берлинском журнале.

Вскоре после своего поэтического дебюта юный Фриц позволил себе шалость - «потроллил» нелюбимую им газету «Bremer Stadtbote» («Бременский городской вестник»). Фридрих послал туда - и он вскорости был опубликован! - стишок «К врагам», направленный якобы против недругов издания. А через некоторое время проказник выступил с «саморазоблачением», опубликовав в конкурирующей газете язвительный стих «"Городскому вестнику"»: «...Тебе моя насмешка поделом...».

Впрочем, в шутливом стихотворении «К врагам» финальная строфа вполне серьёзна - и чрезвычайно актуальна в нашу эпоху массового производства фейков:

Ибо правда правдой остаётся,

Слово правды - лжи сильней,

Будет так, как издавна ведётся -

«Правда силой победит своей!»

В предисловии к 41-му тому Сочинений Карла Маркса и Фридриха Энгельса поэтическому творчеству последнего даётся такая вот характеристика: «И хотя эти поэтические опыты носят подражательный характер, они наполнены глубоким политическим и философским содержанием». Разумеется, Ф. Энгельса никак нельзя трактовать как самостоятельного и крупного поэта, превознося его рифму, - однако поэзия юного Энгельса должна рассматриваться и оцениваться именно в контексте процесса формирования политических и философских взглядов великого учёного.

Пробовать перо Фридрих начал ещё в школьные годы - писал рассказы. Писал тайком - очевидно, боялся, что сие «пустое занятие» не встретит понимания у отца-бизнесмена. Как раз по этой причине, скрываясь от собственной же семьи, юноша публиковался либо анонимно, либо под псевдонимами (главный из них - Фридрих Освальд). Вынужденный после «отлучения от гимназии» трудиться в конторе, он искал удовлетворения в творчестве, посвящая ему часы досуга после нелюбимой работы, - и не только сочинял стихи (правда, стихами, написанными в Бремене, он редко оставался доволен, так что большинство их осталось неопубликованными), но и пробовал себя в драматургии. Так, в одном из писем к другу Энгельс приводит обширные фрагменты из трагикомедии «Неуязвимый Зигфрид», над которой работал.

Работой он, очевидно, опять же, остался недоволен. Письмо завершается так: «Куски, в которых изложено действие, я опустил, переписал лишь вступление и сатирические моменты. Это - самое последнее, что я написал, теперь надо перейти к королю Баварскому, но тут дело плохо. Вещь лишена законченности и завязки».

Из дошедших до нас стихов Энгельса самое раннее написано им в возрасте 13-ти лет. Это посвящение «Моему дедушке» - Бернхарду ван Хаару. Дедушка был филологом - и некоторое время занимал должность директора гимназии. И внучок особенно отмечает то, что дед привил ему интерес к и дал основательные познания в греческой мифологии («Ты рассказывал нам историй много красивых / О Керкионе, Тесее, об Аргусе также стооком, / О Минотавре, и об Ариадне, и об Эгее...»).

В «Рассказе о морских разбойниках» выражено сочувствие освободительной борьбе греков против турецкого владычества (действие происходит в 1820 году - за год до начала решительного восстания, которое и привело к независимости Эллады). Скажем прямо, написано произведение весьма шероховато, а местами даже коряво. Чего стоит хотя бы такое курьёзное предложение: «Рана была смертельна, но ещё можно надеяться на выздоровление»! Главным героем «Разбойников» является 16-летний юноша, мстящий за убийство его семьи, - и, надо полагать, 17-летний автор ставит себя на его место, по-юношески переживая азарт лихих абордажных схваток.

Ещё в детские годы у будущего революционера обозначился круг его героев. Это - борцы за правду и справедливость, против тирании и мракобесия: Ян Гус и Мартин Лютер, вожди Великой Французской революции. В 1839 году он пишет небольшое стихотворение, посвящённое 9-й годовщине Июльской революции во Франции, и выражает в нём уверенность в том, что «буря» доберётся и до Германии:

Но повеяла буря из Франции к нам, всколыхнулись народные массы,

И колеблется трон, как средь бури ладья, и дрожит в вашей длани держава.

Поэтически откликается он и на текущие общественно-политические события. В 1840 году состоялось перенесение останков Наполеона с острова Святой Елены в парижский Дом инвалидов, и Ф. Энгельс пишет стихотворение «Перенесение праха императора», опубликованное в «Telegraph für Deutschland», - отдавая в нём дань уважения величайшему полководцу. Слог соответствует масштабу этой личности:

Безлюдны улицы Парижа: к Сене

Всё населенье бурно потекло;

Сверкает солнце Франции, но тéни

Легли на гордое его чело.

Весёлые примолкли парижане, -

Их не прельщает новой славы пир;

К ним близится герой военной брани,

Европы бич и Франции кумир.

Прах императора, сереброглавой

Толпою ветеранов окружён,

К Парижу движется, увитый славой,

Под грохот пушек и под плеск знамён.

...

Где гвардия? Где генерал Домбровский,

Непобедимый вождь своих полков?

И где лихой Мюрат? Где Понятовский?

Где маршал Ней, храбрец из храбрецов?

...

Краса и цвет всей Франции - и старой,

И молодой - за гробом вслед идёт;

Всеобща скорбь - республиканец ярый,

И тот со всеми вместе слёзы льёт.

...

Спит император, смолкла литургия;

Покрыты мглой торжественных теней

Стоят колонны, словно часовые;

Храм - над усопшим богом мавзолей.

В ранние годы Ф. Энгельс был весьма религиозен - как-никак, воспитание он получил в буржуазной семье, державшейся строгого протестантского пиетизма. Это мистическое направление ставит религиозное чувство выше религиозных догм, оно отвергает рационализм и негативно относится даже к чтению нерелигиозных книг.

И вот в начале 1837 года Энгельсом написан самый настоящий религиозный гимн: молодой человек обращает все свои мысли и чувства к Нему - к Спасителю!

Спустись, о божий сын, Христос,

Я жду тебя в юдоли слёз,

О, унеси все беды!

Меня блаженством озари

В сиянии твоей зари,

Чтоб я тебя лишь ведал!

И душой владеет радость, сердцем - сладость, всем конец печалям,

Когда мы тебя, спаситель, хвалим.

Когда придёт последний миг,

Когда увижу смерти лик,

К тебе лишь полечу я;

Когда очей померкнет свет,

Когда исчезнет жизни след,

Пойду к тебе, ликуя.

И дух тебя восславит и не оставит хвалы великой -

Ведь ты его владыка.

...

Расцвету я новым цветом!

Ты приходил нам на спасенье,

От смерти нёс освобожденье,

Ты зло сразил, ты счастья страж.

Сойдёшь теперь на землю - значит,

Теперь всё станет здесь иначе,

Ты каждому своё воздашь.

От религии Ф. Энгельс освобождался в процессе продолжительной и тяжёлой внутренней борьбы, внимательно изучая разнообразную литературу, включая и саму Библию. В этой его эволюции значительную роль сыграла известная работа Давида Фридриха Штрауса (1808-74) «Жизнь Иисуса» (1835), положившая, собственно, начало младогегельянству, а заодно и исторической школе в библеистике. В этой книге основатель христианства трактуется как обыкновенный человек, выдающийся, но лишённый божественной сущности, - уже впоследствии его фигура подверглась мифологизации! Не отрицая историчности Иисуса Христа, Д. Штраус показывает недостоверность новозаветных сведений о нём и сотворённых им чудесах. Молодой Энгельс был настолько восхищён книгой «Жизнь Иисуса», что даже называл себя «восторженным штраусианцем»! В том же 1839 году он, следом за Д. Штраусом, обращается и к Гегелю, к его, как он выразился, «беспокойной диалектике» (Маркс открыл для себя гегелевскую философию двумя годами ранее, когда он обучался в Берлинском университете и весной квартировал за городом, в предместье Штралов).

Следующий важный этап в движении Энгельса к последовательному атеизму: «Сущность христианства» Людвига Фейербаха (1841). «Надо было пережить освободительное действие этой книги, чтобы составить себе представление об этом. Воодушевление было всеобщим: все мы стали сразу фейербахианцами», - вспоминал Энгельс. Можно припомнить одну тогдашнюю карикатуру: Бруно Бауэр, сидя верхом на страусе (фамилия Strauß!), загоняет в огненный ручей (по-немецки: Feuerbach!) символы христианства - орла, льва, быка и ангела (указанные существа - атрибуты четырёх евангелистов; - в этом: пережиток тотемизма в христианстве).

Процесс отхода юного Энгельса от религии хорошо просматривается по его многочисленным и достаточно откровенным письмам к бывшим одноклассникам, братьям-близнецам Вильгельму и Фридриху Греберам (поразительно то, что у всех троих годы жизни одинаковы: 1820-95). Особой, скажем так, пикантности данной переписке придаёт то обстоятельство, что оба Гребера стали во взрослой жизни... пасторами! В письме к Фридриху Греберу Энгельс приходит к выводу, идущему вразрез с религией, с приверженностью ко всему тому, что должно приниматься на веру: «то, что отвергает наука... то не должно больше существовать в жизни».

Летом 1842 года - проходя воинскую службу в Берлине, посещая Берлинский университет и сражаясь там против реакционной философии позднего Шеллинга, - Фридрих Энгельс при соучастии своего одногодка, младшего брата Бруно Бауэра Эдгара сочинил богоборческую пародийно-сатирическую поэму «Библии чудесное избавление от дерзкого покушения, или Торжество веры». Поводом к её написанию стало увольнение видного младогегельянца Бруно Бауэра (1809-82) из Боннского университета - в начале 1840-х в Пруссии поднялась очередная волна реакции, от которой пострадали многие передовые интеллектуалы; из-за этого же пошли прахом планы новоиспечённого доктора философии Маркса занять кафедру там же, в Бонне.

В поэме в фантастической форме - с притворным поношением «безбожников» - показана борьба младогегельянцев против ортодоксального богословия и, вообще, идеологической реакции. Энгельс даёт шутливо-острые портреты своих соратников по кружку «Свободных». Вот, к примеру, как изображены Бруно Бауэр и Фейербах:

Уже был Бруно там; в припадке исступленья

Он машет в воздухе листом того труда,

Которым библию сметает навсегда.

Зелёным сюртуком на тощенькой фигуре

Он выдаёт своё родство с семьёю фурий.

...

Он сам - что целый стан безбожных и бесстыдных,

Что целый кладезь дум и замыслов ехидных,

И вечно с подлою хулою на устах;

То Людвиг - господи, помилуй! - Фейербах.

Бесшумно двигаясь, скользит он над землёю,

Как жуткий метеор, что брошен силой злою.

На тот момент Энгельс ещё не знаком лично с Карлом Марксом (впервые они увидятся осенью, в ноябре, в редакции «Рейнской газеты» - причём первая встреча будет прохладной и останется без последствий), но, видимо, слава того уже летит по Германии. Энгельс точно подмечает его революционную страстность, неистовость:

Кто мчится вслед за ним [за Бруно Бауэром - К. Д.], как ураган степной?

То Трира чёрный сын с неистовой душой.

Он не идёт, - бежит, нет, катится лавиной,

Отвагой дерзостной сверкает взор орлиный,

А руки он простёр взволнованно вперёд,

Как бы желая вниз обрушить неба свод.

Сжимая кулаки, силач неутомимый

Всё время мечется, как бесом одержимый!

«Чёрный сын» - как известно, у Маркса была смуглая кожа, за что он получил прозвище Мавр. В поэме Энгельс называет его также в шутку «из Трира чудище»!

Себя автор поэмы тоже не забыл, подчёркивая свой «крайний радикализм»:

А тот, кто всех левей, чьи брюки цвета перца

И в чьей груди проперченное сердце,

Тот длинноногий кто? То Освальд - монтаньяр!

Всегда он и везде непримирим и яр.

Он виртуоз в одном: в игре на гильотине,

И лишь к единственной привержен каватине,

К той именно, где есть один рефрен:

Formez vos bataillons! aux armes, citoyens!

[«К оружью, граждане! Сплотитесь в батальоны!» («Марсельеза»)]

А вот коротенький портрет Макса Штирнера, основоположника анархизма:

Вот Штирнер, лютый враг стеснительных условий.

Он нынче пиво пьёт, а завтра крикнет: Крови!

Лишь взвизгнет кто-нибудь своё: à bas les rois [долой королей!],

Уж он тотчас ввернёт: à bas aussi les lois! [долой также и законы!]

Богословам Энгельс даёт такую сатирическую характеристику - вложив эти слова в уста Бруно Бауэра, в которого в этот момент вроде как вселился «нечистый»:

«Не поддавайтесь же коварным богословам,

Всегда вас обмануть и провести готовым.

Значенье слов простых им любо извращать

И, крадучись, бродить во тьме ночной, как тать.

Между собой они всегда в жестокой драке,

За букву каждую грызутся, как собаки;

Их деятельность - ложь, их проповедь - обман,

Дурной софистикой насыщенный туман. ...»

Весьма забавна сценка бунта в аду против «лукавого» (обратите внимание, кого из выдающихся людей автор помещает в ад - неплохая компания, не так ли?!):

Пока бесчинствовал на небе враг господний,

Волненье вспыхнуло внезапно в преисподней;

Мятежным пламенем охвачена она;

Несутся возгласы: «Явись к нам, сатана!»

Толпу мятежников сам Гегель возглавляет,

Вольтер над головой дубиной потрясает,

Дантон безумствует, и Эдельман орёт,

Наполеон, как встарь, командует: «Вперёд!»

[Иоганн Христиан Эдельман - немецкий богослов-вольнодумец XVIII века.]

Между прочим, в упомянутой выше трагикомедии про Зигфрида - а писалась она в год знакомства Энгельса с философией Гегеля - встречается презабавнейшее выражение «безбожнейший гегелёнок»! Видимо, автор таким манером насмехается над реакционерами, и Гегеля записавшими в атеисты. Был, например, такой историк и публицист Генрих Лео (высмеянный в поэме Энгельса как «Лев») - он в своей книге обозвал младогегельянцев «гегелингами», и словечко сие пошло в оборот...

В тот период, когда Энгельс писал «Торжество веры», уже обозначились его расхождения с младогегельянцами. Для него очевидным уже был один из главных недостатков данного течения: полное отсутствие у левых гегельянцев практического действия - революционность их только на словах! И бессилие их отражено в поэме, у которой весьма неожиданный финал. В тот момент, когда «кощунственная рать», на подмогу коей из преисподней восстали Гегель, Вольтер и K˚, уже, казалось бы, разбила всю «набожную рать», доктор Бауэр откуда-то сверху получает приказ о его увольнении... и безропотно подчиняется ему! Заканчивается эпическая битва тем, что вся эта «лево-радикальная» братия в смятении и ужасе обращается в бегство!

...и Бауэр, поражённый

Внезапным ужасом, глядит на этот лист,

Глядит и весь дрожит, проклятый атеист.

Нерукотворный лист спускается всё ниже,

У Бауэра на лбу пот выступил. Гляди же!

Он поднял лист, прочёл и шепчет, сам не свой:

«В отставку!» Злая рать [атеистов - К. Д.], услышав это, вой

Безумный подняла и с криками «В отставку!»

Вниз понеслась стремглав, создав на небе давку.

В тогдашней Германии художественная литература являлась важнейшей сферой идеологической борьбы, служа - в исполнении прогрессивных художников слова - средством подготовки приближавшейся революции. Поэтому становление революционера не могло не происходить без основательного ознакомления с этим ценнейшим достоянием германской нации. К. Маркс и Ф. Энгельс - в такой же мере продукты немецкой литературы, как и немецкой классической философии.

(Точно так же и русские революционеры конца XIX века вырастали на русской литературе - от Пушкина и Гоголя до Чернышевского и Салтыкова-Щедрина!)

Революционный заряд немецкой литературы того времени выражает самое название бунтарского литературного движения «Буря и натиск» - по названию драмы Фридриха Максимилиана Клингера 1776 года. Из этого течения, идеологом коего выступал Иоганн Гердер (1744-1803), так или иначе, вышли и Гёте, и Шиллер.

Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832) Ф. Энгельс назвал «величайшим из немцев». «Деяние - начало бытия» - в этой гётевской формуле звучит не только призыв к активной деятельности, но и как бы сжатая формулировка материализма в понимании общества. На бой против сил зла зовут знаменитые строки из «Фауста»: «Лишь тот достоин жизни и свободы, / Кто каждый день за них идёт на бой!»

Ненавистью к деспотизму, к власти князей проникнуто творчество Фридриха Шиллера (1759-1805). Революционную пьесу «Разбойники» он вообще сопроводил дерзким эпиграфом: «Против тиранов». «Разбойник» Карл фон Моор, на самом-то деле, - борец за свободу своей родины. Но он одинок, его не поддерживает народ, и оттого бунт фон Моора обречён на провал... Зато уже восставший народ становится главным действующим лицом в поздней драме Ф. Шиллера «Вильгельм Телль».

Республиканец по своим убеждениям, Шиллер, как это нередко случается с мастерами искусства, оказался непоследовательным в отношении к революции. 1789 год он воспринял с воодушевлением, но, придя в ужас от якобинского террора, стал порицать революцию. Причём в этот самый момент Конвент присвоил великому немецкому драматургу почётное звание гражданина Французской республики!

Совсем иным был путь у другого выдающегося писателя, оказавшего немалое влияние на Карла Маркса, - у Адельберта фон Шамиссо (1781-1838). Француз по происхождению, дворянин - когда он был ещё ребёнком, его семья эмигрировала в Германию, спасаясь от революционного террора. Несмотря на это, Шамиссо вырос убеждённым сторонником французского Просвещения и Великой Французской революции - что и нашло выражение в его литературном творчестве. Как учёный-натуралист, совершил кругосветное путешествие на русском судне; проявлял интерес к жизни России и в одной из своих поэм он с сочувствием высказался о декабристах.

В гимназическом выпускном свидетельстве Фридриха Энгельса отмечено, что он «проявил похвальный интерес к истории немецкой национальной литературы и к чтению немецких классиков». В самом деле, молодой человек много читает как классиков (Гёте, Шиллер и др.), так и современных ему писателей - один из них, Карл Гуцков, кстати, как раз был редактором журнала «Telegraph für Deutschland».

Хорошо освоил Энгельс и - говоря его словами - «всю мировую литературу».

Любимыми литературными героями у него в юности были Вильгельм Телль, Зигфрид и Фауст. Любимых персонажей перечисляет он в стихотворении 1836 года:

...Вот храбрый Телль - стрелок;

Вот Зигфрид, что дракона

В бою осилить смог.

А вот и гордый Фауст,

Ахилл идёт вперёд,

Готфрид Бульонский славный

В бой рыцарей зовёт.

А вот - не смейтесь, братья -

И Дон-Кихот герой

На скакуне отважном

Везде вступает в бой.

[Готфрид Бульонский - герцог Нижней Лотарингии, один из руководителей первого крестового похода 1096-99 годов и первый правитель Иерусалимского королевства; позднее был воспет в рыцарских романах и поэтами-трубадурами.]

Уже в ранней своей публицистике Ф. Энгельс проявил себя как талантливый литературный критик и литературовед. Его владение материалом, его знакомство со всем более-менее значительным, что имелось в тогдашней литературе, поражает! Как поражает и самостоятельность суждений совсем молодого ещё человека.

В статье 1839 года «Немецкие народные книги» Энгельс даёт в целом высокую оценку произведениям народного литературного творчества о Зигфриде, Фаусте, Уленшпигеле, Агасфере (Вечном Жиде) и проч. - и показывает важную роль таких книг для воспитания народа. Статью он начинает так: «Разве не является большой похвалой для книги то, что она - народная книга, немецкая народная книга? Однако именно поэтому мы вправе желать большего от подобной книги, именно поэтому она должна удовлетворять всем разумным требованиям и быть во всех отношениях безукоризненной». Крайне важно то, как обрабатывается и излагается этот народный материал, - Энгельс выступает против поползновений реакционеров, реакционных литераторов вроде Людвига Тика и Гвидо Гёрреса фальсифицировать и использовать народное творчество в интересах господствующих классов страны.

«Необычайной поэтической прелестью, - заканчивает свою статью Энгельс, - обладают для меня эти старые народные книги, с их старинной речью, с их опечатками и плохими гравюрами. Они уносят меня от наших запутанных современных "порядков, неурядиц и утончённых взаимоотношений" в мир, который гораздо ближе к природе. Но об этом здесь не может быть и речи. Главный аргумент Тика заключался именно в этой поэтической прелести, но что значит авторитет Тика, Гёрреса и всех прочих романтиков, когда разум говорит против него и когда дело идёт о немецком народе?» Речь, стало быть, идёт здесь о том, что приобщение народа к его поэтическому достоянию должно служить не тому, чтоб отвлекать простой народ от актуальных проблем и погружать его в мир иллюзий, но наоборот, пробуждать в нём энергию и волю к борьбе. В статье, критикуя неудачные примеры обработки народных сказаний отдельными писателями, автор высказывает свою точку зрения: что лучше всего с этим делом справились бы братья Гримм.

По мере приближения революции в Германии в её литературе усиливается, становясь острее и «злее», поэзия соответствующего направления. Причём молодые Маркс и Энгельс имели к этому процессу прямое и непосредственное отношение.

Генрих Гейне (1797-1856) - крупнейший поэт немецкой революционной демократии, поэт-публицист и поэт-философ. Именно Гейне, к слову, первым указал на революционный момент, содержащийся в классической немецкой философии, прежде всего - в гегелевской диалектике. В Париже в 1843-44 годах Маркс и Гейне подружились - несмотря на значительную разницу в возрасте. Они, кстати, не знали, что являлись дальними родственниками, - впоследствии биографы выяснили, что у этих двух великих людей имелись общие предки (где-то в четвёртом-пятом колене).

Своё главное и самое боевое произведение - поэму «Германия. Зимняя сказка» (1844) - Гейне написал как раз в период тесного общения с Карлом Марксом и под влиянием его революционных - и на тот момент уже во многом коммунистических идей. Это нашло выражение в строках Гейне: «И пусть ленивое брюхо кормить / Не будут прилежные руки». Откликнулся он и на восстание силезских ткачей 1844 года.

Поэт Георг Гервег (1817-75), лично знакомый с Марксом, сотрудничал у него в «Rheinische Zeitung». Обращаясь к читателю, он ставит вопрос ребром: «Ты раб иль гражданин? Подумай и решись». Стихотворение, откуда это взято, называется «Партия» - стало быть, Г. Гервег своеобразно предвосхитил то, что впоследствии будет названо партийностью литературы, партийностью искусства и философии.

С Георгом Веертом (1822-56) Ф. Энгельс познакомился ещё на родине, в Бармене, однако близко они подружились в Манчестере - коммерсант Веерт жил по соседству, в Бредфорде. В одном из стихов он даже воспел красоту и темперамент ирландки Мэри Бёрнс - возлюбленной Энгельса. Под влиянием последнего Веерт выступил первым немецким пролетарским поэтом, который писал о борьбе бедных против богачей, шахтёров против шахтовладельцев. В стихотворении «Литейщик пушек» он пророчит революцию - когда рабочие возьмут в руки оружие, которое они в настоящее время создают своим трудом для классовых врагов: «...настанет час / Грозы и битв суровых, / Когда ударим против вас из десятидюймовых!»

Георг Веерт состоял в «Союзе коммунистов» и являлся одним из редакторов «Neue Rheinische Zeitung». Там же сотрудничал и Фердинанд Фрейлиграт (1810-76). На первой полосе знаменитого прощального номера газеты (от 19 мая 1849 года), напечатанного красной краской, было помещено его боевое стихотворение: «В усмешке презренья к врагам затая / И крепко сжимая шпагу, / "Восстанье!" - кричала пред смертью я [газета - К. Д.], / Не сломили мою отвагу...». В своей поэзии Фрейлиграт прославлял героизм сражающегося на баррикадах революции пролетариата разных наций, клеймил буржуазию за её трусость - однако поражение революции 1848 года привело его, как, увы, и многих других, к отходу от борьбы...

«Рейнская газета» писала незадолго до революции, отмечая указанную выше тенденцию к усилению революционности поэзии: «Одна ласточка не делает весны, но столько певцов, которые одновременно выступают и, не сговариваясь, поют на один мотив, - явный признак перемены погоды». Литература - и вообще искусство - служит важным барометром общественных настроений, указывая на приход «бури».

Поэзия молодого Энгельса связана и с его увлечением филологией, языками. Стихи ведь он писал отнюдь не только на немецком, но и на древнегреческом языке!

На торжественном собрании в Эльберфельдской гимназии 15 сентября 1837 года Энгельс прочитал стихотворение «Поединок Этеокла и Полиника», написанное им по мотивам греческого мифа, изложенного в трагедии Эсхила «Семеро против Фив». Произведение, стилизованное под гомеровский эпос, обнаруживает тонкое знание автором нюансов мифологии эллинов (вспомним про влияние дедушки!). А о прекрасном знании юношей греческого языка свидетельствуют такие утончённые словесно-поэтические фигуры, как «воин могучий и дерзкоотважный», «царя меднолатных аргивян», «поразит длиннолезвенной медью», «среброкованный меч».

Выпускное гимназическое свидетельство Фридриха Энгельса отмечало: «...в особенности же [он] научился хорошо переводить как сочинения сравнительно лёгких греческих прозаиков, так и произведения Гомера и Еврипида, и сумел хорошо понять и воспроизвести ход мыслей в одном из диалогов Платона». Бывали ж времена: молодые люди способны были осилить Платона, да ещё и в оригинале, - книжки серьёзные они читали, а не сидели безвылазно в «чатах» и «месенджерах»!

Блестяще владея иностранными языками, пробовал себя Энгельс и в области литературно-поэтического перевода. Известно, что он переводил с английского языка произведения обожаемого им Перси Шелли - и даже пытался опубликовать эти переводы, но только ему, к сожалению, не удалось договориться с издателями.

Слова Шелли «День завтрашний придёт!» [«To-morrow comes!»] Энгельс взял в качестве эпиграфа к своему стихотворению «Вечер», в котором аллегорически выражена уверенность в победе свободы в Германии. Начинается же стихотворение симпатичной, как на мой вкус, лирической зарисовкой картины вечерней природы:

Сижу в саду, - склонившегося дня

Светило кануло внезапно в волны,

И пляшут в облаках, веселья полны,

Златые брызги алого огня.

Цветы уныло опустили взоры,

Дневных лучей весёлый свет погас,

Лишь меж дерев поют в вечерний час

Беспечных птиц приветливые хоры.

На гребне вод недвижны пароходы,

Проплывшие широкий океан;

Колебля мост и уходя в туман,

Усталые влачатся пешеходы.

В бокале бродит пенистый напиток,

Передо мной - творенья Кальдерона;

И я, как бражник, чую сил избыток,

Вина и слова мощью опьянённый.

Заявляет в этом произведении Энгельс-поэт и своё вольнолюбивое кредо:

Да, я одна из этих смелых птах,

Плывущих в море вольного эфира;

Пусть воробьём я буду в их глазах,

Я лучше буду воробьём для мира,

Чем заключённым в клетку соловьём,

Для развлеченья взятым в барский дом.

Кое-что из переведённого Энгельсом, однако, всё-таки было опубликовано. В 1840 году был выпущен «Альбом Гутенберга» (вероятно, в рамках празднования 400-летия изобретения книгопечатания) - а в нём помещён выполненный Энгельсом перевод стихотворения испанского поэта, просветителя и политического деятеля Мануэля Хосе Кинтаны (1772-1857) «На изобретение книгопечатания». В этом произведении прославлен вклад первопечатника в дело распространения свободы.

В путевых заметках «Скитания по Ломбардии» (в мае 1841 года Ф. Энгельс, сопровождая отца, совершил поездку через Швейцарию в Милан) приведён перевод на немецкий 261-го сонета Петрарки - и вероятно, он выполнен самим Энгельсом.

Но поэзия - лишь одна из сторон артистической души Фридриха Энгельса.

В письмах и ученических тетрадях Энгельса встречается огромное количество рисунков карандашом: портреты и автопортреты, исторические пейзажи, зарисовки сценок из жизни, карикатуры. Вряд ли можно назвать их произведениями искусства - рисунки выполнены бегло, но достаточно твёрдой рукой, а главное то, что в них выражены индивидуальность автора и его умение видеть мир, подмечая какие-то важные стороны жизни и харáктерные черты тех или иных встреченных им людей. Рисование преподавалось в гимназии - как и пение. И вот в тетрадке по истории любознательный гимназист Энгельс изображает египетские пирамиды и сфинкса.

В молодости Энгельс, между прочим, и музыку писать пытался! «Однако это чрезвычайно трудно: такты, диезы и аккорды доставляют много хлопот», - как-то признаётся он в письме к младшей сестре Марии, с которой Фридрих был очень близок. В письмах к ней и Греберам встречаются ноты созданных им произведений. Так, в 1839 году Фридрих сочиняет лютеранский хорал - да, он всё ещё религиозен!

Любовь к музыке была привита в семье. В числе любимых композиторов: Бах, Гендель, Глюк. Энгельсу чрезвычайно понравилась «Волшебная флейта» Моцарта, а особенный восторг у него вызвала пятая симфония Бетховена: «Вот эта симфония была вчера вечером! Если ты не знаешь этой великолепной вещи, то ты в своей жизни ничего не слышала». Живя в Берлине, где он отбывал воинскую повинность, Ф. Энгельс часто посещал театры и концертные залы; там он услышал игру Ференца Листа. Кстати, в тот период своей жизни он отправлял в газету «Rheinische Zeitung» преимущественно как раз корреспонденции о культурной жизни столицы Пруссии.

Летом 1842 года, однако, Энгельс-Освальд - публицист, уже завоевавший признание у читателей, - принимает решение на время прекратить литературную деятельность, дабы учиться. В письме к младогегельянцу и издателю Арнольду Руге он так объясняет это решение: «Я принял решение на некоторое время совершенно отказаться от литературной деятельности и вместо этого побольше учиться. Причины этого решения очевидны. Я молод и самоучка в философии. У меня достаточно знаний для того, чтобы составить себе определённое убеждение и, в случае надобности, отстаивать его, но недостаточно, чтобы делать это действительно с успехом. ...считаю теперь своим долгом путём научных занятий, которые я продолжаю с ещё бóльшим наслаждением, всё более усваивать и то, что человеку не даётся от рождения». В этом - весь Энгельс: он основателен во всём и до конца, он просто не может позволить себя «ни на грамм» дилетантства!

На этом завершился первый, самый ранний, юношеский период литературной деятельности Ф. Энгельса, когда боевая публицистика сочеталась у него с поэзией. Скоро на страницах газет и книг выступит зрелый Энгельс. Поэзия кончилась, но...

Это нормально и правильно, когда юноша пишет стихи - пусть даже коряво и нескладно, но, если в стихах проявляются искренние чувства и устремления, опыты в поэзии не пройдут даром: они с большой вероятностью могут воплотиться в личности благородной и неравнодушной, способной к высоким и бескорыстным поступкам.

«Деятельность, жизнь, юношеское мужество - вот в чём истинный смысл!» - написал Энгельс в письме накануне 20-летия. Это отношение к жизни он сохранит на всю оставшуюся жизнь, несмотря на её непростые перипетии и разочарования.

Про времена революции 1848-49 годов, а точнее - про начало 1849 года Ф. Энгельс вспоминал: «Это было революционное время, а в такое время работать в ежедневной печати - наслаждение. Воочию видишь действие каждого слова: видишь, как статьи буквально бьют, словно гранаты, и как взрывается выпущенный снаряд». Так никогда не сказал бы проплаченный писака, который не сражается, а рутинно выполняет свою работу. Так может сказать только человек, для которого борьба за его идеалы и является действительным смыслом всей его жизни.

Значит, нужные книги он в детстве читал. Значит, искренние стихи он писал в юности. Тот поэтический заряд, который был приобретён им в молодости, сберёгся в Энгельсе - зрелом революционере, соединившись с книжной учёностью и опытом.

По ссылке вы нйдете мультфильм, созданный на основе рисунков Фридрихы Энгельса https://www.youtube.com/watch?v=SA6EXoomwPQ&feature=emb_logo

Последниее изменение: