Детская сказка, Чехов и жизнь в моменте

2019-06-01 Кристина Москаленко

Ехала я на море с мечтой: дочитать книгу, написать статью. А ещё лучше - две статьи, но, как любит говорить мой друг, лучшее - враг хорошего.

Мне говорили, что отдых с маленьким ребёнком - это не отдых, ведь деятельность не меняется. Для меня оказался отдых, так как рядом постоянно были вторые руки - муж. Но времени на писанину больше не появилось. Море, горы, древний город, музей отнимали эти появляющиеся свободные минуты, а с ребёнком любая затея занимает в два раза больше времени, чем без него.

В общем, задуманную статью я так и не осилила, а в книге успела прочесть только несколько десятков страниц. Зато читала детские сказки, об одной немного и расскажу.

Взяла я с собой в поездку книжечку - маленькую, чтоб в сумку поместилась. Да и малыш любит маленькие книги по-своему исследовать - жмякать и дёснами «жевать». Это оказался сборник сказок для дошкольников Геннадия Цыферова. Я об этом авторе ничего не знала, хотя со своим учеником с расстройством аутистического спектра я смотрела мультик - как оказалось, по сказке Цыферова - «Паровозик из Ромашково».

Сказка о том, как паровозик показывает своим пассажирам, что нужно останавливаться в рутинной спешке, выбирать важное и второстепенное, наслаждаться тем, что есть красивого в мире, искать эту красоту, и иногда идти наперекор привычному способу жизни ради этого. Паровозик действует вопреки указанию своего начальника не опаздывать, несколько раз сворачивает с маршрута ради соловьиного пения, аромата ландышей и последних солнечных лучей. Он отвечает обеспокоенным пассажирам, что, если они пропустят закат, то могут опоздать на всю жизнь, ведь каждый заказ единственный в жизни.

Пока семимесячный ребёнок не может обсудить со мной сказку (но слушает её завороженно), я обсудила «Паровозик из Ромашково» с его папой. Он считает историю грустной, ведь каждый закат и правда единственный, этих закатов не так уж и много, особенно если «встречать» их в душном офисе. Мне же этот факт неповторимости закатов кажется жизнеутверждающим: каждый момент в жизни единственный, поэтому и нужно стремиться жить осмысленно и с чувством. В каждом своём движении, в каждом слове, в каждой встрече нужно искать эти самые закаты.

Образ заката - это не обязательно заход солнца; тем более это не заурядное представление о нём, как о чём-то, что наблюдают с высоты холма в обнимку с другом. Закат у Циферова - это тот самый момент, о котором пишет философ А. С. Канарский - момент как жизнь. А жизнь - это не только что-то благоустроенное, лёгкое и приятное. Жизнь - это борьба за добро, любовь, справедливость. Борьба эта происходит непрерывно, в каждом моменте. Но, чтоб понять, за что именно бороться в каждом случае, нужно учиться понимать и чувствовать, где добро, красота, где человеческое наслаждение в творчестве, а где подмена всего этого поверхностными благами. Чтобы научиться жить в моменте, нужно научиться видеть дальше себя, чувствовать больше, чем переживания собственного существования, научиться справляться с сиюминутными порывами, нужно учиться мыслить и жить как человек, которому не чужды достижения человеческой культуры.

Те страницы «взрослой» книги, которые я читала в поездке, были о Чехове. В молодости несколько лет подряд он с семьёй проводил лето на даче в Бабкино - в усадьбе Киселёвых. Чехов описывал в письмах брату, каким красивым было арендованное имение, какая там была природа, как он был рад распускающейся зелени в начале мае и пению соловья: «Слушал я, как поёт соловей, и ушам не верил...» (Г. Бердников «Чехов»). Я невольно провела параллель со сказкой Циферова - в соловьином пении действительно есть что-то стоящее.

Брат Михаил вспоминал, что Бабкино сыграло немаловажную роль в том, как расцвёл в те годы талант Чехова:

«Не говоря уже о действительно очаровательной природе, - пишет Михаил Павлович, - где к нашим услугам были и большой английский парк, и река, и леса, и луга, и самые люди собрались в Бабкине точно на подбор... Тесть А. С. Киселева, В. П. Бегичев, описанный Марковичем в его романе «Четверть века назад» под фамилией «Ашанин», был необыкновенно увлекательный человек, чуткий к искусству и литературе, и мы, братья Чеховы, по целым часам засиживались у него в его по-женски обставленной комнате и слушали, как он рассказывал нам о своих похождениях в России и за границей». Интересной собеседницей была и Мария Владимировна Киселева, внучка известного писателя-просветителя и издателя Новикова. Она сотрудничала в детских журналах, и Чехов принимал живейшее участие в ее литературных делах. Она хорошо пела. Вообще музыка в усадьбе не умолкала. Живо обсуждалось творчество крупнейших современных композиторов. Сказывалось и близкое знакомство Киселевых с Даргомыжским, Чайковским, Сальвини.

Просыпались в Бабкине рано, и уже часов с семи утра Антон Павлович, сидя у того самого окна, из которого он впервые любовался бабкинским пейзажем, начинал работать. Обедали около часа дня. Гуляли по лесу, где было изобилие грибов. Потом пили чай и вновь - к маленькому столику из-под швейной машины, приспособленному Чеховым для работы. В восемь часов ужинали, а после ужина шли к Киселевым в большой дом. «Это были превосходные, неповторимые вечера, - пишет Михаил Павлович. - А. С. Киселев и В. П. Бегичев сидели у стола и раскладывали пасьянсы. Е. А. Ефремова (гувернантка детей Киселевых. - Г. В.) аккомпанировала, тенор Владиславлев пел, а все Чеховы усаживались вокруг Марии Владимировны и слушали ее рассказы о Чайковском, Даргомыжском, Росси, Сальвини. Я положительно могу утверждать, что любовь к музыке развилась в Антоне Чехове именно здесь. В эти вечера много говорилось о литературе, искусстве, смаковали Тургенева, Писемского. Много читали, - здесь получали все толстые журналы и много газет».

Красота природы для человека невозможна без красоты человеческого духа. Будь у Чехова одни только пейзажи перед глазами и не будь коллектива, не будь тех дней и вечеров в кругу ярких людей, которые обсуждали вместе искусство и события общественной жизни, пели и играли, не будь этого наряду с рекой, лугами, лесами и пением птиц, скорее всего, мы не могли бы говорить о Чехове как о классике. Жизнь в тёмном помещении, скупая пища, бедность, которые преследовали Антона Павловича тогда, когда их семья осталась без отца, были позади, когда он закончил учёбу и начал активно работать в журналах. И хоть заработок на семью был небольшой, но на проживание хватало. А для здоровья Чехова возможность жить в Бабкино была крайне важна, так как у него развивался туберкулёз. Природа, живописный вид из окна, хорошее питание, помещение с удобствами и, конечно, люди сыграли важную роль в здоровье тела и духа Чехова, а, значит, и в развитии его таланта.

И, если у Чехова в Бабкино компания для провожания солнца была отборная, образованная, интересующаяся искусством, то у Паровозика из Ромашково были рядом люди самые обычные - его пассажиры. Крутость сказки в том, что Паровозик их не выбирал и не спрашивал, он вез их показывать красоту, показывать им жизнь такой, какой он её видит. А он видит её хорошо: наблюдение за красотой природы рядом с человеком (ещё и с философскими размышлениями по ходу дела) - один из моментов воспитания чувств. Паровозик поверил в своих пассажиров и в свою идею прекрасного, хоть и переживал: а вдруг начальнику пожалуются, что он опоздал? Пассажиры «всё поняли» и поблагодарили.

Закат, который не нужно пропускать, по словам паровозика из Ромашково, а также закаты, которые наблюдал Чехов в Бабкино, они хоть и единственные в жизни, а всё же не одни. Если на одной стороне света солнце заходит, то на другой стороне - восходит. Если солнце совсем перестанет светить здесь и сейчас, то оно будет светить вновь и вновь в других мирах. Лучом солнца, в конце концов, может быть дорогой человек.

«Ночь пройдёт, наступит утро ясное, Знаю счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная, Солнце взойдёт», - эти слова влюблённого Трубадура из «Брементских музыкантов» я напеваю своему сыну каждый вечер перед сном. Хотелось бы, чтобы он имел возможность наблюдать закаты, слушать соловья, вдыхать аромат ландышей с хорошими людьми рядом столько, сколько нужно для счастья. А если для этого нужно, как Чехов, много и усердно трудиться, писать о страданиях, боли, несчастьях людей, у которых нет возможности жить в имениях на склонах холмов в компании умных и красивых людей, если для того, чтобы быть счастливым, нужно, как Паровозик, везти людей туда, где видно красоту, то пусть моего ребёнка и эта участь не обойдёт стороной.