О курдском вопросе и турецкой революции столетней давности. Ответ на замечания тов. Лебского

2019-04-12 К. Дымов

Моя недавняя статья к 70-летию со дня рождения Абдуллы Оджалана вызвала в соцсетях весьма резкую критику со стороны Максима Лебского. Безусловно, тов. Лебский - признанный в левых кругах знаток курдского вопроса, как и, вообще, истории и нынешних проблем Ближнего Востока, так что по части знаний в данных отраслях мне с ним не тягаться. Вместе с тем, с его замечаниями мы согласиться не можем, а по вопросу о природе турецкой революции с ним придётся поспорить.

Итак, его первое замечание: «Курды впервые добились автономии в 2000-е гг. Про Мехабадскую республику автор не слышал». Разумеется, про Мехабадскую республику 1946 года автор что-то слышал. Но Мехабадская республика (она была на территории Ирана, с центром в городе Мехабад) просуществовала меньше года. Это была всего-навсего попытка обрести национальную государственность, но не более того. Так же как и соглашение между правительством Ирака и курдскими повстанцами в 1970 году о создании автономии курдов, которое де-факто не было реализовано. Тогда как нынешняя автономия Иракского Курдистана - это уже состоявшееся образование, чьё существование закреплено в конституции Ирака.

Замечание второе: «"В наше же время, по-видимому, нет и предпосылок для широкой международной кампании за освобождение Оджалана" [цитата из моей статьи - К. Д.]. В мире от Боливии до Греции - развивается компания в поддержку Оджалана. Английские профсоюзы проводят массовые мероприятия в поддержку Оджалана. Если автор об этом не знает, то зачем вообще писать статью».

Но вправду широкая и успешная международная кампания за освобождение политзаключённого предполагает участие в ней официальных структур мирового сообщества и крупных, влиятельных и обладающих рычагами давления, государств. То, что свой голос в поддержку Оджалана подняли индейцы Боливии и английские профсоюзники, - это очень хорошо, это просто замечательно, но, скажем грубо, их мнение «Эрдогану по барабану». Вот если б освобождения из застенков лидера курдов потребовал Евросоюз (как там требовали, для примера, освобождения Н. Савченко), пригрозив при этом какими-то санкциями, это могло бы иметь совсем иной эффект - хотя, судя по всему, Эрдоган вообще не склонен поддаваться на давление извне, продолжая делать то, что ему нужно. Однако Брюссель и Берлин могут, конечно, критиковать эрдогановский режим за авторитаризм и ущемление гражданских свобод, они могут десятилетиями мурыжить Анкару по вопросу о вступлении в ЕС, но по-настоящему против Турции они не пойдут: у Брюсселя и Берлина с Турцией свой интерес, в частности - в вопросе о контроле над потоками мигрантов в Европу. Да кто такой Оджалан для Меркель, Туска, Могерини и К˚?!

Совсем иная ситуация была почти тридцать лет тому назад, когда увенчалась успехом кампания за освобождение Нельсона Манделы. Тогда наступило «новое мышление», задули winds of changes, и в вопросе о судьбе вождя АНК были, в общем-то, солидарны все - от коммунистов до либералов. Более того, как нам представляется, даже такое обстоятельство, как развал СССР и социалистического лагеря, сыграло в пользу Н. Манделы. Во-первых, мировой буржуазии важно было показать, что наступают-де новые времена, времена «полной свободы» и торжества «общечеловеческих ценностей» («конец истории» по Ф. Фукуяме), и освобождение узника совести Манделы отлично укладывалось в этот тренд. Во-вторых, в связи с гибелью СССР и отказом правящих партий Анголы и Мозамбика от марксизма и социалистической экономики отпала необходимость в расистском режиме ЮАР как «цепном псе» империализма на юге Африки. И в-третьих, буржуазия правильно поняла, что в новых условиях и Мандела «идеологически размягчится», откажется от осуществления тех радикальных социально-экономических преобразований, сторонником которых он был ранее. Так что можно без особых рисков допустить его во власть, сместив позоривших весь «цивилизованный мир» белых расистов.

Да, а сегодня-то ситуация иная. Сегодня мир погрузился в пучину реакции. В большинстве стран коммунистическое движение маргинализовалось, а «системные» левые перестают быть левыми вообще. Буржуазия резко правеет, отказываясь от показного либерализма в пользу консерватизма и даже профашистских тенденций. Олицетворяющие данный тренд Д. Трамп и Ж. Болсонару прямо дают понять, что прежние свободы нужно сворачивать, что пришло время «закручивать гайки». А ведь Оджалан с точки зрения большинства «сильных мира сего» - не кто иной, как террорист, и кто из них сейчас, в эпоху «борьбы с терроризмом», вступится за него?

С другой стороны, массовость мероприятий прогрессивных сил вызывает у меня сомнения. Ведь даже реальная угроза мировой войны, увы, не выводит нынче на улицы сотни тысяч и миллионы протестующих, как это происходило в той же Европе в 1980-е годы. Поэтому, исходя из приведённых выше соображений, мы и приходим к выводу, что по-настоящему широкое, мощное и успешное движение за освобождение А. Оджалана сегодня не имеет под собою необходимых предпосылок - отчего перспективы его выхода из тюрьмы, к превеликому сожалению, достаточно слабы. Возможно, Максим Лебский склонен оптимистически преувеличивать размах и перспективы международной кампании в защиту Оджалана. Хоть, быть может - и мы будем на это надеяться, - на новом витке мирового кризиса что-то изменится?

Наверное, я немножко утрировал, назвав Оджалана забытым борцом. Но в нашей части мира он действительно изрядно забыт - я давно не слышал, например, чтоб о нём говорили по телевизору. Возможно, в Европе дело обстоит лучше, но мы не в «европах» живём, и нам важно напомнить об Оджалане нашей общественности.

Наконец, наиболее принципиальное третье замечание тов. Лебского**😗* «Автор утверждает, что кемализм отражал интересы турецкой буржуазии, при этом совершенно не подозревая, что турецкая буржуазия в начале 1920-х была крайне слаба. Руководящие силы движения Ататюрка военные и бюрократия».

Нет, автор подозревает, что турецкая буржуазия в начале 1920-х годов была весьма слаба - об этом я читал в работах самого Максима Лебского, которые я очень ценю. Я готов согласиться с данным утверждением, хотя... вот, например, Большая Советская Энциклопедия [2-е изд., т. 43, статья «Турция. Часть V. Исторический очерк», автор его - видный востоковед проф. Анатолий Филиппович Миллер (1901-73)] считает несколько иначе: «Турецкий рабочий класс был слишком малочислен (60-70 тыс. чел.), разрознен и политически слаб. Не существовало и политической партии пролетариата. Гегемоном [sic!] в борьбе за национальную независимость оказалась поэтому турецкая (анатолийская) национальная буржуазия. Заметно укрепившаяся за годы мировой войны (когда по условиям военного времени повысилось экономическое значение внутренней Анатолии), она теперь не желала отказываться в пользу империалистов от приобретённых ею экономических и политических позиций. В отличие от компрадорской буржуазии Стамбула и других портовых центров, анатолийская буржуазия стояла тогда на революционных антиимпериалистических позициях, она восприняла иностранную оккупацию и империалистические планы расчленения Турции как непосредственную угрозу своим жизненным интересам и стране в целом. ...В роли организатора и идеолога национального движения выступила турецкая буржуазная интеллигенция» [здесь и далее в цитатах выделено мной - К. Д.]. Выходит, что турецкая буржуазия, хоть и была относительно слабой (слабой относительно буржуазии более развитых в социально-экономическом отношении стран), но она всё же обладала достаточным влиянием в обществе и была способна сплотить вокруг себя общество в борьбе за независимость страны. Буржуазия явно укрепилась со времени крайне половинчатой младотурецкой революции 1908 года, она прекрасно осознавала свои интересы и смогла породить буржуазную интеллигенцию, способную выступить идеологом революции. Так, во всяком случае, считала советская историческая наука.

Далее, однако, БСЭ делает такую вот важную оговорку: «Классовый состав кемалистских организаций был пёстрый: наряду с представителями национальной буржуазии (главным образом торговой) и буржуазной интеллигенции, здесь были и помещики, и муллы, и даже шейхи племён. Феодальные и клерикальные круги, примыкавшие к движению, видели в нём средство сохранения старой османской Турции, тогда как национальная буржуазия добивалась преобразования страны в независимое буржуазно-национальное государство*»*. Очевидно, относительная слабость национальной буржуазии и обусловила специфические негативные черты турецкой революции - она стала одной из причин того, что к движению под какими-то патриотическими или националистическими лозунгами примкнули откровенно реакционные элементы. Хотя, думается, главная причина этого была в другом: не в относительной слабости турецкой буржуазии, а в абсолютной слабости турецкого пролетариата, лишь по ходу движения создавшего свою партию. Был бы рабочий класс многочисленнее и сильнее, сумел бы он повлиять на крестьянство и сплотить вокруг себя его достаточно мощное движение, которое одним из первых ответило на иностранную интервенцию, - и турецкая революция могла бы тогда пойти совсем по-другому, могла бы перерасти в буржуазно-демократическую революцию.

Однако что имеет в виду тов. Лебский, говоря о том, что «руководящие силы движения Ататюрка военные и бюрократия»? Видимо, он имеет в виду то, что возглавляли движение военные во главе с генералом Мустафой Кемалем (Ататюрком - «отцом турок» - его назовут гораздо позже, в 1934 году). Здесь мы сразу заметим, что не существует таких общественных классов, как «военные» и «бюрократы». Соответственно, не бывает «военных» или «бюрократических» революций (бывают, правда, военные перевороты и бюрократическая контрреволюция - но это уже, так сказать, «из другой оперы»: перевороты осуществляются военными в интересах какого-либо класса). Турецкая революция в целом носила характер буржуазной революции - вряд ли кто-то станет оспаривать этот факт. «Освободительная война турецкого народа, - пишет профессор Миллер в БСЭ, - была не только войной с интервентами, но и буржуазно-национальной революцией*, направленной против господства иностранного капитала и султанского феодально-клерикального строя. Эта т. н. кемалистская революция, продолжавшаяся и некоторое время после войны,* существенно изменила политическую и идеологическую надстройку турецкого общества соответственно тем сдвигам, которые ещё ранее наметились в его экономической структуре*. Важнейшим результатом революции явилось завершение формирования турецкой буржуазной нации»*. Выходит, что какой бы слабой ни являлась турецкая буржуазия, в Турции к тому моменту уже сформировался более или менее весомый капиталистический экономический базис, для развития которого потребовалось смести старую феодальную надстройку и далее путём кемалистских реформ выстроить новую, буржуазную политическую и идеологическую надстройку. Именно: капиталистические отношения в стране уже в достаточной мере вызрели - иначе бы буржуазная революция была невозможна!

Бесспорно, «военные» и «бюрократия» способны выступать как относительно самостоятельные политические силы. У них могут быть свои особенные интересы, однако они, не будучи классами, не могут иметь и основополагающих, классовых интересов. Даже возглавляя движение, «военные» и «бюрократы» выступают лишь выразителями интересов определённого общественного класса. Кемаль и соратники его, даже если они сами и не являлись капиталистами, выступали выразителями интересов турецкой национальной буржуазии - пусть и слабой пока ещё, но уже развивавшейся, уже осознавшей свои интересы и выработавшей свои требования. Буржуазии, уже сформировавшей свою национальную буржуазную интеллигенцию, которая смогла сгенерировать и вложить в головы генералов - непосредственных руководителей движения - идеи буржуазного развития, модернизации страны.

Ошибочно думать, будто «военные» и «бюрократия» проводили буржуазные преобразования, так сказать, «по своему внутреннему хотению», «из своей головы», не прислушиваясь к требованиям буржуазного класса (а прислушиваются только к требованиям класса, обладающего силой!), не опираясь на финансовую поддержку буржуазии, не испытывая с её стороны идеологического воздействия. «Военные» и «бюрократия», вообще, суть не более чем элементы политической надстройки, определяемой экономическим базисом и зависимой от него. Поэтому правильнее, наверное, будет утверждать, что именно растущий, набирающий силы капитал был действительной «руководящей силой» турецкой революции - как и всякой вообще буржуазной революции! - и именно эта движущая сила уже приводила в действие все политические и военные механизмы революции. За «внешним» руководством революции, как и всякого политического процесса, всегда стоит «внутреннее», невидимое, скрытое от глаз наблюдателя руководство, за ним непременно стоит сила определённого класса, развившаяся в результате развития производительных сил и производственных отношений. Думать как-то иначе, считая руководящей силой революции не соответствующий общественный класс, а непосредственных выразителей интересов этого класса, - это явно не материалистический подход.

Короче, буржуазная революция невозможна без буржуазии, без активного и решающего участия буржуазии в такой революции, без её зримого или незримого политического и идейного руководства революцией. Буржуазная революция даёт колоссальный толчок развитию капиталистических отношений, утверждению и усилению экономического и политического господства буржуазии, лучший пример чему - турецкая революция. Но буржуазная революция не может создать капитализм «из ничего», «с нуля» (ну, допустим, по образцу более развитых стран, которому следовал тот же М. Кемаль Ататюрк). Возникновение достаточно сильной национальной буржуазии первично по отношению к буржуазной революции.

Кемализм 1920-х сочетал в себе национально-освободительное движение и буржуазную революцию - причём, надо полагать, задачи первого круга не могли быть решены в отрыве от задач второго круга. Прогрессивные реформы, носившие буржуазный характер, были необходимы для укрепления независимости страны - Турция нуждалась в модернизации. В этом прогрессивном движении и выражалась прогрессивность турецкой, кемалистской буржуазии над тогдашним курдским национальным движением, остававшимся ещё на феодальной и религиозной почве.

Насколько я понял (хотя здесь я, возможно, ошибаюсь, поскольку, не спорю, в знании «фактажа» Максим Лебский на две головы выше меня!), курдов в 1920-е годы побуждали к борьбе против турецкого государства во многом, воздействуя на их консервативно-религиозные чувства, используя неприятие ими кемалистской политики секуляризма и «вестернизации», - примерно так же, как в Средней Азии басмачи настраивали тёмных дехкан против «советов». Да, курды пошли супротив прогрессивной - с оговорками - линии развития, и поэтому тогда они проиграли.

Потому-то кемалистский турецкий буржуа оказался сильнее курдского шейха!

Заслуга Абдуллы Оджалана в том, что он соединил курдское национально-освободительное движение с социализмом - а значит, поставил движение на более высокую ступень. Однако исторические обстоятельства конца XX - начала XXI века не позволили этому движению добиться успеха. И всё же нужно всегда помнить, что борьба за национальное самоопределение может увенчаться успехом только в том случае, если она опирается на прогрессивные общественные классы, на передовые общественно-политические идеи, если она связана с борьбой за передовой строй. В противном случае она обречена если и не на полное и трагическое поражение, то уж точно на угасание её в «объятьях» реакционных классов и иностранных «друзей»...