Надо ли учить инженера мечтать? Ко дню рождения С.П. Королева
2019-01-11 Василий Пихорович. (Василий Пихорович)
Первый ректор Киевского политехнического института В. Л. Кирпичев был уверен, что обязательно надо. Он утверждал, что «отсутствие фантазии ничем не может быть заменено в технической деле»[1]. Выдающихся ученых и изобретателей Кирпичев называл «гениальными фантазерами». Как, педагог, ректор университета, он, конечно, задается вопросом «можно ли подготавливать изобретателей?». На этот вопрос он давал отрицательный ответ и считал, что книги вроде «Как делать изобретения» хотя и могут быть интересными, но вряд ли достигнут своей цели. Ведь изобретение - это как раз выход за пределы известного, а не просто копирование уже достигнутого. Вредными для развития технической дела он считал «всякие шаблоны, установленные образцы, готовые конструкции». «Они убивают фантазию, отнимают у нее поле деятельности, порождают мертвенность». Этим В.Л. Кирпичов, конечно, не хотел сказать, что не надо изучать лучшие образцы уже достигнутого, но изучать их надо не для того, чтобы их копировать, а для того, чтобы сделать лучше. К большому сожалению, Кирпичев совсем мало внимания уделил тому, как же все-таки развивать фантазию. Этому вопросу он посвятил всего один коротенький абзац. Но этот абзац очень характерен:
«Но возможно несколько развивать природную фантазию, или, по крайней мере, не мешать ей свободно развиваться. Для маленьких детей очень важно в этом отношении чтение волшебных сказок. Теперь нередко можно встретить родителей, возражающих против сказок; они не дают их своим детям, стремясь воспитать трезвых, деловых людей. Я всегда предсказывал таким родителям, что из их детей не выйдут ни математики, ни изобретатели»[2].
Понятно, что для воспитания фантазии у будущих инженеров чтения волшебных сказок в детстве будет маловато, а что делать для ее развития дальше, В.Л. Кирпичев не пишет. Поэтому попробуем провести небольшое эмпирическое исследование относительно того, что может выйти из тех будущих инженеров, которым родители не запрещали в детстве читать волшебные сказки, и что они читали после сказок.
Предметом нашего исследования будет биография С. П. Королева - самого, пожалуй, выдающегося быывшего студента того же Киевского политехнического института. Тем более, что он сам тоже очень высоко ценил мечту и был уверен, что своими крупнейшими достижениями он воплощает мечты человечества. Вот что писал С. П. Королев о первом искусственном спутнике Земли:
«Он был мал, этот самый первый искусственный спутник нашей старой планеты, но его звонкие позывные разнеслись по всем материкам и среди всех народов как воплощение дерзновенной мечты человечества».
Для исследования литературной составляющей биографии С. П. Королева мы воспользуемся книгой Ярослава Голованова[^3], несколько цитат из которой здесь приведем. Вот что рассказывают про совсем маленького Сергея Королева:
«Он учился охотно, особенно любил арифметику, хорошо решал устно короткие задачки, заучивал басни, стишки и любил пересказывать рассказики из «Задушевного слова». Когда Лидия Маврикиевна читала басни, слушал невозмутимо. Затем спрашивал ... »
А это, когда ему было десять лет:
«В то лето он особенно пристрастился к книгам. Настал тот обязательный период запойного чтения, который чуть раньше, чуть позже непременно переживает каждый мальчишка и в наши дни. Только в десять лет человек может читать так жадно и одновременно так бессистемно, все воспринимая чисто и горячо, все впитывая и все переживая. Сергей читал «Геометрию», Чехова, потом Гауфа, потом случайный том Реклю, рыцарский роман без начала, стихи Надсона, справочники по сопромату»[3].
А это об Одесской строительной профессиональной школе, в которой учился будущий конструктор космической техники:
«Одной из главных забот организаторов школы было эстетическое воспитание детей. Диспуты, самодеятельные спектакли, над которыми профессионально работал большой знаток театра, преподаватель литературы П. С. Златоустов; хоровое пение, курс античной драмы Б. А. Лупанова, концерты, лекции по истории музыкальной культуры - их читал профессор консерватории Б.Д. Тюне и талантливый пианист и композитор П.И. Ковалев; танцклассы, занятия по живописи, которые вел художник А. Н. Стилиануди, ученик Репина, друг Серова, Врубеля и Пастернака, - все это было нормой в стройпрофшколе № 1».
Надо сказать, что эта школа очень напоминала одновременно и школу им. Достоевского М. Сороки-Ресинського, и колонию им. Горького А. С. Макаренко. Таких педагогических экспериментов в те времена было очень много.
«Борис Александрович Лупанов, - продолжает Я. Голованов, - устраивал литературные диспуты. «По косточкам» разбирали, судили, защищали Катюшу Маслову, Базарова, Раскольникова. Королев сам руку поднимал редко, но, когда спрашивали, отвечал толково».
По свидетельству матери, в 15 лет Сергей писал стихи, альбом с которыми, правда, сжег, когда кто-то из друзей скептически их оценил.
Нельзя забывать и такую вещь, как письма. Их никак не могут заменить ни СМС-ки, ни «посты» в соцсетях. Одно дело - выражать свои эмоции с помощью смайликов, и другое дело - передавать свои чувства в написанном на бумаге письме, которое будет читаться и перечитываться несколько раз. Такое письмо стыдно писать с грамматическими ошибками, и за стилем нужно следить. Можно сказать, что одним из достижений, а одновременно, и одной из составляющих тогдашней культурной революции, было возникновение массовой эпистолярной культуры. Письма, которые писал С. П. Королев, - это настоящие художественные произведения. Недаром письма Сергея Павловича жене были изданы к столетию со дня его рождения отдельной книжкой[4].
И не надо думать, что художественная литература была для Королева только подготовкой к конструкторской работе. Жизнь, особенно хорошая жизнь - это не расписание занятий, где все «предметы» поделены, разведены в пространстве и времени.
В старших классах школы, когда Королев уже был руководителем авиационного кружка, ему не раз приходилось участвовать в так называемых «интимниках» - вечерах, на которых бесплатно выступали артисты, поэты, лекторы, а деньги от продажи билетов шли на строительство планеров. Так вот, как отмечает Я. Голованов, на одном из таких вечеров выступал Владимир Маяковский, а Эдуард Багрицкий на этих вечерах был постоянным гостем. Да и самому старшекласснику Сереже Королеву не раз и не два[5] приходилось выступать с лекциями перед моряками, рабочими порта, популяризируя идеи создания отечественной авиации. Перед теми же рабочими и моряками, которые слушали Багрицкого и Маяковского. Так что владеть словом надо было хорошо.
Но довольно о художественной литературе. Она ведь только средство. А цель - научиться мечтать. На одном из семинарских занятий на первом курсе факультета социологии мы организовали небольшую импровизированную фокус-группу по вопросу о том, что может служить жизненной целью человека, составлять смысл его жизни? Результат был поразительный. Никто из участников группы не смог привести не только альтернативного варианта, но даже никакого рационального аргумента против того, что целью человека, иначе говоря, мечтой его жизни, должно быть личное обогащение. Согласитесь, что это не очень оригинальная и не слишком увлекательное мечта. Должен заметить, что на самом первом занятии в этой группе мы выясняли, кто какую литературу читает. Группа поразила тем, что все студенты, кроме одного, который заявил, что он художественных книг не читает, обнаружили неплохие знания классической литературы.
Получается, что чтение художественной литературы само по себе еще не гарантирует того, что человек научится мечтать хотя бы более или менее толково, или хотя бы критически относиться к тем «мечтам», которые навязывает реклама.
Понятно, что если я напишу, что для того, чтобы научить человека мечтать, к литературе надо добавить еще и музыку, живопись, театр, кино или, скажем, философию, это вряд ли будет звучать убедительно. На самом деле, даже из тех пунктов биографии С. П. Королева, которые я привел, и которые касаются исключительно художественной литературы, видно, что на его становление влияло очень много других факторов - не просто чтение художественной литературы, но и коллективное обсуждение ее, попытки самостоятельного писания, наличие талантливых наставников и т. д. Не говоря о том, что художественная литература может и является необходимым условием подготовки гениальных инженеров, но никак не достаточным. Если бы не было присущего тогдашний эпохе массового энтузиазма, направленного на практическое воплощение самых смелых мечтаний, если бы не было поддержки этого энтузиазма со стороны общества и государства, то не помогла бы никакая философия. В лучшем случае из Королева вышел бы гениальный мечтатель, такой как Циолковский, или гениальный теоретик, как Жуковский, но никак не гениальный инженер-конструктор. Кстати, о философии в биографии Королева вообще не упоминается. Но я не могу удержаться, чтобы не привести одно место из Гегеля:
«Не нужно большого остроумия, чтобы сделать смешным положение, что бытие и ничто суть одно и то же, или чтобы привести различные нелепости, выдавая их за следствия и применения этого положения. Можно, например, сказать, что, согласно этому положению, безразлично, существуют ли мой дом, мое имущество, воздух для дыхания, этот город, солнце, право, дух, бог или не существуют. В такого рода примерах, с одной стороны, подсовывают частные цели, полезность вещи для меня и задают вопрос, все ли равно мне, существует ли эта полезная вещь или нет. На самом же деле философия и есть то учение, которое должно освободить человека от бесконечного множества конечных целей и намерений и сделать его равнодушным к ним, так чтобы ему и впрямь было все равно, есть ли подобные вещи или их нет»[6].
Так учила действовать философия еще со времен Сократа, о котором рассказывают, что он то ли на рынке, то ли в доме некоего богача сказал: «Как много здесь вещей, которые мне никогда не пригодятся».
Только такие люди, которые усвоили эти нехитрые истины, или открыли их самостоятельно, способны мечтать по-настоящему, способны сосредотачиваться на больших целях, только они двигают человечество вперед.
Возможно, С.П. Королев никогда не читал Гегеля, но то, что не только мечтал, но и действовал он именно по описанному выше принципу - это факт.
Да, собственно, не только Королев мечтал и жил «по Гегелю», но и любой, кто когда-либо, даже если он жил и мечтал задолго до Гегеля или много лет после его смерти, если он только мечтал и жил (а если человек не мечтал, то считайте, что он и не жил именно как человек), то делал он это обязательно «по Гегелю». Ведь Гегель не придумывал принципа тождества бытия и ничто, он просто «гениально угадал», что в изменении, взаимозависимости всех понятий, в тождестве их противоположностей, в переходах одного понятия в другое, в вечной смене, движении понятий кроется не только «именно такое отношение вещей природы», но и, причем в первую очередь, именно такое отношение между человеком и природой, и именно такое отношение между отдельным человеком и историей, культурой.
Отдельный индивид и культура соотносятся не просто как противоположности. Мало того, они вообще не соотносятся, поскольку вне культуры никакой человеческий индивид не может существовать. Человеческий индивид возможен только как тождество противоположностей индивидуального и всеобщего. Под всеобщим имеется в виду не просто общественное (в смысле «человек - продукт воздействия на нее общества»), а материя, природа. Но не просто живая и неживая природа, а природа в целом, которая включает в себя общественное как свой самый важный момент. Всеобщее - это не что иное, как общественная форма движения материи, или, если понимать материю в духе Спинозы, а именно так его видимо и мыслил Энгельс, который вывел понятие общественной формы движения, как мышление. Ясно, что такая тождественность противоположностей индивидуального и всеобщего, материи и мышления, не может быть помыслена как некое состояние, а только как процесс - процесс воплощения всеобщего в индивидуальном, или, что то же самое - как процесс преобразования индивидуального во всеобщее, то есть общественное, процесс включения отдельного индивида в общественную деятельность по преобразованию природы, которое является в том числе и процессом преобразования человеческой природы.
Собственно, Гегель, указывая на необходимость умения освобождаться в своей жизни от давления обстоятельств и ориентироваться на «дальние цели», ничего нового не сказал. Мы уже упоминали Сократа, для которого было очевидно, что умение правильно противопоставить себя «миру вещей», которые обычно имеют полную власть над человеком, является необходимым условием существования человека как человека.
Уже другое дело, что очень часто такого рода принципы реализовались не просто в утопиях, а в утопиях крайне реакционных. Первым примером такой утопии может служить «идеальное государство» Платона. Собственно, перевод платоновского «Политейя» как «Государство» является крайне неудачным, поскольку идея Платона состояла как раз в том, что идеальное общество возможно только при условии, что не существует какого-либо государства, которое защищает право одной части общества наживаться за счет труда другой его части. Но, в любом случае, совершенно верно определив, что господство частной собственности неуклонно ведет к гибели греческой культуры, Платон начинает искать альтернативу развития частной собственности в прошлом, то есть на тех стадиях развития человечества, преодоление которых, собственно, и привело к расцвету греческой культуры, которую он стремился спасти.
Еще интереснее получилось с мечтой об идеальном человеке.
Парадоксально, но факт: античность, которая рождала героев, великих мыслителей или художников в таких количествах, о которых другие эпохи и другие народы не могли и мечтать, в принципе не знала свободной личности. Максимум, на что способна античность в этом плане - это попытка Сократа вообще заинтересовать афинян проблемой места личности в обществе, то есть заставить их задуматься над тем, что побуждает человека действовать именно так, а не иначе, к чему он должен стремиться, а к чему относиться безразлично. Поскольку по Сократу получалось, что настоящий человек должен стремиться к тому, к чему большинство обычно относится безразлично, и относиться безразлично к тому, к чему обычно стремится большинство, поступать хорошо по своей собственной воле, потому, что так велит совесть и разум, а не потому, что так велит обычай или закон, это самое большинство вполне демократично осудило Сократа на смертную казнь, обвинив в неуважении к богам и развращении юношества.
Надо сказать, что случай Сократа был лучшим случаем, поскольку хорошо или плохо, но проблему действительной человеческой свободы он таки поставил, хоть и поплатился за это своей жизнью. Были же случаи значительно хуже, когда люди отдавали за свободу тысячи и тысячи жизней, но даже приблизительно не могли понять, что же такое свобода.
Известная фраза Ш. Эншлена о том, что Христос победил потому, что потерпел поражение Спартак, может быть истолкована еще и в том смысле, что Спартак не сумел хотя бы на уровне мечты сформулировать цель борьбы против рабства, которую он так успешно вел военными средствами. То есть, он не смог победить рабство на фронте идейной борьбы. А освобождение от власти рабовладельцев еще не означает освобождение от рабства. Не освободившись от рабства идейно, рабы нередко «переходят на самообслуживание», сами воспроизводя характерные для рабства формы угнетения и эксплуатации. Возможно, именно поэтому Спартак, кроме всего прочего, отличился еще и тем, что в честь у одной из своих побед над рабовладельцами устроил самые большие по количеству участников гладиаторские бои в истории Рима. Понятно, что все это вовсе не умаляет роли Спартака в истории, и не означает, что прав был бы тот, кто задним числом поучал бы восставших рабов всех времен и народов, что им «не надо было браться за оружие».
Все это говорит о чем-то противоположном - что даже крайне реакционные большие мечты имеют очень большой революционный потенциал и могут при определенных обстоятельствах быть значительно более практичными, чем все приземленные мудрости мелких обывателей, даже если эти обыватели являются крупными учеными или политиками.
То же самое христианство, будучи движением крайне реакционным, но при этом очень радикальным даже в своей реакционности, провозгласив всех поголовно рабами божьими и связав все мечты о лучшей жизни исключительно с «тем миром», не только в конце концов покончило с рабством, но и начало массово порождать людей, которые впервые в истории начали действовать как свободные личности.
Нет, конечно, с рабством покончило не само христианство, и далеко не сразу. Христианство, очень быстро превратившись из преследуемого и очень революционно настроенного массового движения угнетенных масс в государственную религию сначала Римской империи, а затем и почти всей Европы в целом, только немного модифицировало рабство, превратив его в крепостную зависимость для крестьянства и в рабскую духовную зависимость от церкви для всего общества сразу. Но, несмотря на это, а, возможно, собственно из-за этого, именно христиане впервые начали поступать хорошо не из страха перед гневом божьим, как это делали их ветхозаветные предшественники или иные их единоверцы, которые так и не поняли сути христианского духовного переворота (для нас сейчас совершенно неважно, что таких людей было абсолютное большинство среди христиан во все времена и эпохи), а потому, что боялись огорчить бога. Отсюда был один шаг к тому, чтобы поступать хорошо не потому, что так тебе лично выгодно поступать по тем или иным причинам, и даже не потому, что так велит долг, а потому, что ты сам, «посоветовавшись» со своей совестью и взвесив все своим умом, решил, что поступать надо именно так, а не иначе. И именно так не раз и не два поступали христиане, подавая пример людям, даже очень далеким от христианства.
Иными словами, последовательность и настойчивость в осуществлении большой мечты иногда (хотя, конечно, далеко не всегда) значительно важнее даже за то, является ли эта мечта реалистичной и прогрессивной, или утопической и реакционной.
Сторонникам идеи постепенного но неуклонного прогресса в истории очень трудно понять эту идею. Так же, как никогда не понимали те, кто редуцировал марксизм к так называемой «пятичленке», восторженных слов Энгельса из «Крестьянской войны в Германии», посвященных людям, которые призывали вернуться к идеям первоначального христианства и радикальными методами воплощали эти идеи в жизнь :
«Немецкий народ также имеет свою революционную традицию. Было время, когда Германия выдвигала личности, которые можно поставить рядом с лучшими революционными деятелями других стран, когда немецкий народ проявлял такую выдержку и развивал такую энергию, которые у централизованной нации привели бы к самым блестящим результатам, когда у немецких крестьян и плебеев зарождались идеи и планы, которые достаточно часто приводят в содрогание и ужас их потомков».
Понятно, что люди, которые призывали вернуться к идеям первоначального христианства, субъективно могли быть крайним реакционерами, но, объективно они были зачинателями массового революционного движения в Западной Европе, под ударами которого впоследствии падет Средневековье, и, как видите, их последовательность и настойчивость в осуществлении своих реакционных мечтаний вдохновляла самых радикальных революционеров XIX века, весьма далеких от христианства, на дела, направленные на преодоление социальных порядков, которые освящало тогдашнее официальное католическое и даже протестантское христианство.
Поэтому и учиться мечтать у лучших мечтателей надо не для того, чтобы стать мечтателем, а для того, чтобы преодолевать мечтательность, то есть воплощать мечты в жизнь, без чего настоящая человеческая жизнь невозможна.
Внимательный читатель может спросить: «Но почему в заголовке статьи речь идет об инженере, если способность мечтать здесь выводится как существенное определение любого человека, даже человека тех эпох, когда еще никаких инженеров не было?» Получается, что текст статьи не соответствует названию?! На самом деле, все наоборот. Текст как раз полностью соответствует названию. В том смысле, что сначала речь действительно должна была идти именно о инженерах, но в ходе написания статьи стало ясно, что инженер должен уметь мечтать не потому, что он инженер, а потому что он - человек. Притом инженер является не человеком вообще (людей вообще не бывает, человек всегда представляет собой совокупность конкретных исторически определенных общественных отношений), а человеком вполне определенной эпохи - такой эпохи, суть которой определяет развитие техники. А, соответственно, каждый человек этой эпохи будет человеком только в той мере, в которой он сможет овладеть техникой. Потому что альтернативой здесь является то, что техника овладеет человеком, превратит его в свою частичную функцию. Без внедрения обязательного для всех политехнического образования невозможно избежать превращения современного человека в раба машины.
Каждый человек в эту эпоху должен быть инженером, а каждый инженер должен быть человеком.
Это, кроме всего прочего, вполне конкретный и точный ответ на вопрос, поставленный Э. Фроммом в названии его знаменитой книги «Иметь или быть?»[^8].
Конечно, не во всяком языке есть выражение «має бути», но все остальное в этой формулировке абсолютно правильно указывает на единственно возможный способ решения проблем личности, порожденных господством частной собственности.
Только не надо понимать это выражение в духе Канта: стать инженером - это, мол, моральный долг каждого человека, а инженер должен быть человечным. Таким образом проблемы «иметь или быть?» не решить никогда - хотя бы потому, что ее решать слишком поздно, когда человек уже стал узким специалистом.
Речь здесь идет о такой стратегии в области образования и воспитания, которая с самого начала направлена на формирование целостной, действительно свободной личности. То есть мыслить здесь надо не по Канту, а по Спинозе, и с детства учить человека познавать и осваивать необходимость, что является единственным условием как личной свободы, так и свободы вообще. В такого рода образовании нет ничего недостижимого. Конечно, учить таким образом можно только в процессе труда, но не любого труда, а только такого, который действительно делает человека свободным, обеспечивая ему постоянный выход на уровень всеобщности, то есть формирует привычку к коллективному освоения законов природы и общества, а не просто «дает знания» и «формирует навыки и умения». Вот как описывает школьное политехническое образование В. А. Босенко:
«Вся воспитательная результативность труда в школе будет зависеть от того, сумели ли мы организовать коллективный труд учеников так, чтобы производительная деятельность каждого была доведена (поднята) до уровня производительных сил, более того, до производственных отношений, до их изменения, т. е. до социально-революционной деятельности, а не оставалась просто технологией изготовления единичных вещей»[7]. И потом продолжает: «У школьника должны быть нормой заботы вселенского масштаба. Он должен чувствовать себя творцом, революционером. Выработать же чувство революционера можно только через участие в подлинно революционной практике»[8].
Специалисты по педагогике, прочитав эти строки, дружно скажут, что так не бывает, и автор - безнадежный мечтатель. И я не буду напоминать им ни об опыте А.С. Макаренко, на который в первую очередь опирался В.А. Босенко, ни об Одесской стройпрофшколе, в которой учился С.П. Королев, поскольку в отличие от эмпириков, понимаю, что даже самые убедительные примеры не являются аргументом при решении теоретических вопросов.
Я призову в свидетели такого последователя Канта, как Фихте: «Защитники опыта как единственного источника истины довольно метко и удачнее, чем сами, может быть, полагают, называют всякого отрицающего (безразлично по каким основаниям) эту монополию опыта просто мечтателем, ибо мечтательность, которая доступна и для них через посредство их живой фантазии, но от которой они так тщательно предохраняют себя, крепко цепляясь за опыт, во всяком случае возвышается над опытом. Другого же пути подняться над ним, пути науки, они никогда не сознавали в себе...»[9]. И дальше Фихте продолжает, объясняя чем отличается метод мечтаний от метода чистой науки: «Не таков метод мечтательности: она не отправляется от эмпирии и не нисходит до того, чтобы считать последнюю судьей своих догадок, но требует, чтобы природа сообразовалась с ее мыслями.»[10].
Понятно, что Фихте несколько иронизирует над мечтательностью и вообще ставит мечту ниже чистой науки. Но не является ли мечта опосредованием между чистой идеей и жизнью в том случае, когда мечтает не просто мечтатель, а человек деятельный?
Инженера надо учить мечтать не для того, чтобы он стал мечтателем, а для того, чтобы он стал хорошим инженером. Ведь умение мечтать включает в себя умение осуществлять мечту, воплощать ее в жизнь. Конечно, уметь мечтать непросто. Ведь мечта может как вдохновлять на великие дела, так и отучить от работы вообще. Но это не повод для того, чтобы не мечтать. Вот что пишет по этому поводу Д. И. Писарев:
«Моя мечта может обгонять естественный ход событий; или же она может хватать совершенно в сторону, туда, куда никакой естественный ход событий никогда не может прийти. В первом случае мечта не приносит никакого вреда; она может даже поддерживать и усиливать энергию трудящегося человека... Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать таким образом, если бы он не мог изредка забегать вперед и созерцать воображением своим, в цельной и законченной красоте, то самое творение, которое только что начинает складываться под его руками, - тогда я решительно не могу себе представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни... разлад между мечтою и действительностью не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит в свою мечту, внимательно вглядывается в жизнь, сравнивает свои наблюдения с своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осуществлением своей фантазии. Когда есть какое-нибудь соприкосновение между мечтою и жизнью, тогда все обстоит благополучно»[11].
Именно этот абзац цитирует В.И Ленин в своей книге «Что делать?», аргументируя с помощью этих рассуждений Писарева один из вариантов ответа на поставленный в заглавии книги вопрос. А вариант ответа, как это ни странно, звучит так «Надо мечтать».
Парадокс заключается в том, что именно люди без фантазии, точнее, с неразвитой фантазией, заклятые эмпирики, которые могут мечтать только о том, чтобы как можно лучше приспособиться к ситуации, в условиях современного капитализма, когда ситуация меняется молниеносно и все не в лучшую сторону, оказываются безнадежными мечтателями в худшем смысле этого слова. Это именно о них составлена народная мудрость «дурень думкою багатіє».
Поэтому в таких условиях даже известный лозунг 1968 года «Будьте реалистами, требуйте невозможного» выглядит гораздо более реалистичным, чем надежды таких «реалистов и практиков».
Другое дело, что мало требовать невозможного, но и нужно учиться превращать невозможное в возможное, то есть учиться мечтать по-настоящему.
[^3 ]: Голованов Ярослав. «Королев: мифы и факты». https://www.litmir.me/br/?b=10337
[^8 ]: В украинском языке, на котором был написан оригинал этой статьи, есть непереводимая на русский игра слов: выражение «должен быть» звучит по-украински как «має бути», а название книги Фромма как «Мати чи бути?». В оригинале это звучит так: «Кожна людина в цю епоху має бути інженером, а кожний інженер має бути людиною. Це, крім усього іншого, цілком конкретна і точна відповідь на питання, поставлене Е. Фроммом у назві його знаменитої книжки «Мати чи бути?»».
Кирпичов В.Л. Значение фантазии для инженеров. https://kpi.ua/kyrpychov-fancy. Кстати, В.Л. Кирпичов считал, что инженера нужно учить очень многому, чему бы ни при каких обстоятельствах не пришло в голову учить инженеров сегодняшним руководителям высшего образования. Например, в этой же статье, которая представляет собой программную речь ректора, посвященную окончанию первоначальной организации Киевского политехнического института императора Александра ІІ, он цитирует «Капитал» Карла Маркса и критикует капитализм за то, что он препятствует техническому прогрессу. Напоминаю, речь была опубликована в 1903 году. ↩︎
Там же. ↩︎
Замечание, «период запойного чтения, который чуть раньше, чуть позже непременно переживает каждый мальчишка и в наши дни» может вызвать некоторое недоумение у современного читателя, поэтому напоминаю, что книжку о Королеве Я.Голованов начал писать еще в средине 60-х годов прошлого столетия, писал ее на протяжении 36 лет, и, видимо, просто забыл вычеркнуть эту фразу, которая не соответствовала действительности уже ко времени ее первого издания в 1994 году. ↩︎
Нежные письма сурового человека: из архива Мемориального дома-музея академика С.П. Королева. Изд-во "Робин", 2007 - 383 с. ↩︎
В анкете, которую С. Королев заполнял при поступлении в КПИ, будущий конструктор написал, что в течение трех лет он зарабатывал на жизнь чтением лекций. ↩︎
Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. М.: 1975. Т. 1. с. 222-223. ↩︎
В.А. Босенко. Воспитать воспитателя. http://propaganda-journal.net/bibl/bosenko_Vospitat_vospitatelya.html ↩︎
Там же. ↩︎
И. Фихте. Факты сознания. Назначение человека. Наукоучение. / Мн.: Харвест, 784 с. - С. 121. ↩︎
Там же. с. 122. ↩︎
Д. И. Писарев. Промахи незрелой мысли. / Д. И. Писарев. Литературная критика в трех томах. Т. 2. Статьи 1864-1865 гг. Л.: "Художественная литература", 1981. URL: http://az.lib.ru/p/pisarew_d/text_0370.shtml ↩︎