Лаборатория литературы: уроки редактирования от Лидии Чуковской

2018-06-06 Марина Овчинникова

Чем занимается хороший редактор на рабочем месте? «Редактирует тексты», – ответите вы и будете неправы. А что на самом деле? Давайте ненадолго сохраним интригу.

В руках редактора – будущее

Недавно я прочитала книгу, которую точно смогу включить в «Топ-3» повлиявших на меня. К слову, две другие позиции в рейтинге свободны. Книга «В лаборатории редактора» Лидии Корнеевны Чуковской – настоящий клад для тех, кто что-то пишет или что-то читает. То есть для всех. А если вы еще и редактируете чьи-то тексты, лучше не тратьте время на мою графоманию, а сразу приступайте к первоисточнику.

Настроение книги задает уже название: «В лаборатории…». Не на фабрике, где продукцию выпускают партиями и блоками, а именно в лаборатории, где каждый случай уникальный, требует пристального внимания и чистоты эксперимента. А какая цель исследований редактора в лаборатории? Хороший текст? Великое произведение? Безупречный язык и стиль? Возможно, но только как следствие. Цель мудрого редактора – автор. Именно с человеком, а не с порядком слов в предложении работает настоящий мастер.

Если вы когда-нибудь редактировали чьи-то статьи или художественную прозу, то знаете, как велик соблазн переписать все самостоятельно. Кажется, что текст от этого только выиграет, а времени уйдет намного меньше. Как родителям проще самим сделать домашнее задание за ребенка, так и редактору легче обтесать хороший текст, отвергнуть плохой и не тратить сил на разбор полетов с авторами. Но такой подход – преступление против будущего.

Хороший редактор – это, в первую очередь, педагог. Его цель – взрастить выдающегося автора. Крылатое «плох тот солдат, который не мечтает быть генералом», справедливо употребить и наоборот: плох тот генерал, который не мечтает вырастить из солдата лучшего генерала, чем он сам. Иначе дело умрет вместе с отставкой руководителя.

Помогать и развивать – но не снисходительно, участвовать – но не мешать и не навязывать, подсказывать – но не оставлять своего следа в произведении, – вот что требуется от редактора. А это нелегко. Нужны опыт, тактичность и много труда.

Нет ничего более интимного, чем плод творчества, и нет никого более уязвимого, чем творец, который отдал своё детище на суд другим. Так в любом деле, так всегда. Когда редактор получает рукопись или статью, особенно если это первое произведение автора, он должен осознавать, что в его руках находится судьба человека и весь ход истории. Необдуманное слово, нетактичное высказывание, равнодушный вид – и автор будет ранен в открытое сердце. Эта рана может помешать будущему творчеству, не дать таланту раскрыться.

Маршак-редактор

Пример мудрого редактора-педагога в книге Чуковской – Самуил Маршак. Он возглавлял издательство детской литературы в 30-х годах ХХ века. Лидия Чуковская проработала под руководством Маршака совсем недолго, но именно тот период лег в основу её книги о редакторском искусстве, написанную 30 лет спустя.

Чуковская приводит яркий пример работы Самуила Яковлевича. Однажды на его столе оказалась рукопись сибирского начинающего писателя Тэки Одулока. Редактору текст не понравился, но тема была интересной. Вместо того, чтобы отвергнуть рукопись, Маршак пригласил Тэки в редакцию и долго расспрашивал о жизни северян, не слишком хорошо описанной в книге. Говорил Одулок намного лучше, чем писал. Тогда автор «Кошкиного дома» начал записывать слова Тэки в свойственной ему манере. После нескольких таких встреч, Маршак передал свои записи автору и попросил продолжить рассказ в том же стиле. Спустя две недели на столе редактора лежала полностью переписанная рукопись – Одулок написал все заново, а записи Маршака стали хорошим подспорьем. На этот раз текст был намного лучше: автор выработал свой стиль при помощи редактора. «Возникла не только книга – возник новый писатель», – пишет Чуковская.

Такой подход был нормой в издательстве Маршака, и он должен быть нормой в любом творческом коллективе. Важно отыскать зернышко таланта и вырастить из него что-то крупное, красивое, тенистое.

Но как именно беседовали Маршак с Одулоком, чтобы тот написал хорошее произведение? Редактор своими вопросами будил воображение автора, помогал нарисовать целостную картину: с продуманной композицией, яркими деталями и без пустых мест.

Чуковская вспоминает о Маршаке: «Его редакторская работа над рукописью состояла прежде всего в возбуждении чувств, рождающих слова, а не в холодной замене слов. Над словесной тканью он работал весьма кропотливо, нередко прерывая себя, чтобы прочесть вслух Шекспира или Пушкина, однако редактирование никогда не заключалось в одной лишь «правке» или в беседе на литературные темы. Жизненные наблюдения, жизнь – вот куда он толкал настороженное внимание автора».

И еще: «Прочитывая вслух отдельные куски текста, восхищаясь энергией одних страниц и порицая вялость или неточность других, высмеивая смутные отвлеченности в изображении запутанных чувств или нарочитые красивости, иногда возникавшие в особо драматичных местах, редактор добивался того, чтобы и автору они показались смешноватыми или излишне утонченными, чтобы автор додумал, распутал свою иногда неясную мысль, а ясная мысль естественно находила себе выражение в языке простом и сильном…».

Работа редактора была незаметной в готовом произведении. Маршак мог придумать за автора поворот сюжета, сцену или развязку, но настоятельно не рекомендовал использовать свои наработки в готовом виде. Он старался натолкнуть автора на собственную идею, которая органично вплетётся в ткань произведения и не будет выглядеть заплаткой.

Как писать хорошо

Хороший редактор добивается от автора следующего: история должна быть правдивой, действия персонажей логичными, детали конкретными и меткими, а язык простым и сильным.

Знаменитое «Не верю!» должно звучать в стенах редакции так же часто, как на репетициях у Станиславского, считает Лидия Чуковская. Если у читателя возникает чувство, что перед ним фальшивка, что в жизни так не бывает – такую сцену в произведении оставлять нельзя. Это не художественное видение мира, как уверяют самонадеянные авторы, а просто бездарность. Когда герой в одиночку идет по темному коридору в темную комнату проверить, что там за таинственные пожирающие звуки, это выглядит нелепо. Ни один читатель или зритель так не поступил бы, а значит действие персонажа – фальшивка.

Фальшь можно встретить не только в действиях, но и в описаниях, в деталях. «Радость заполнила все существо девушки»; «…На его лице заиграла недоверчивая счастливая улыбка»; «Лицо ее было без кровинки», – все эти фразы, будто взятые с литературной шпаргалки, ничего не говорят нам о персонажах, не волнуют душу. «Это не обобщение чувств, наблюдений, мыслей, а попросту общее место», – пишет Чуковская. Правда может быть только конкретной, она не бывает абстрактной. Банальные фразы и клише не вызывают сочувствия у читателя, потому что и сам автор подобные описания добавляет механически, равнодушно.

Чуковская приводит в книге пример того, как маленькая деталь может тронуть читателя и сделать описание жизненным. Сцена из рассказа Бориса Житкова: «умерла девочка; мать обмывает тело, прежде чем положить ребенка в гроб, и, намыливая волосы, боится попасть мылом в глаза: ведь мыло щиплет… В одной этой детали – вся сила материнского горя, нежность, неверие в смерть. Дочка для нее живая».

Такие сильные и настоящие вещи рождаются воображением автора не по щелчку пальцев. Писатель должен быть очень внимательным к жизни, к людям, к чувствам, улавливать и анализировать каждую деталь окружающего и внутреннего мира, чтобы в нужный момент вся накопленная правда выразилась в сильной сцене, в метком слове.

Владимир Маяковский в статье «Как делать стихи» советует поэтам обязательно иметь тетрадь с заготовками, куда каждый день добавлять пришедший на ум образ, наблюдение, рифму. Хорошо бы такую тетрадь завести и писателям, и людям других профессий. А вот как описывает Маяковский в той же статье свою работу над одной строфой:

«Я два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой.

Как он будет беречь и любить её?

Я лёг на третью ночь спать с головной болью, ничего не придумав. Ночью определение пришло.

Тело твоё

буду беречь и любить,

как солдат, обрубленный войною,

ненужный, ничей,

бережёт

свою единственную ногу».

Писать настоящие произведения непросто и небыстро, но избегать банальностей довольно легко. Для этого нужна искренняя заинтересованность в том, о чем пишешь, страсть и собственное отношение к предмету. «Надо научиться смело думать и сильно чувствовать – только так возможно избежать штампов и общих мест», –добавляет Чуковская.

Язык и стиль

Каким должно быть изложение в хорошем произведении? Простым и сильным, но совсем не обязательно безупречным. «Язык у Гоголя не отличается мертвою правильностью, и на него легко нападать грамотеям и корректорам», – писал Белинский. Он объяснял, что между грамматически правильной речью и слогом настоящего писателя такая же разница, «как и между мертвою, механическою правильностью рисунка бездарного маляра-академика и живым оригинальным стилем гениального живописца». Тургенев писал о Герцене: «Язык его, до безумия неправильный, приводит меня в восторг: живое тело…».

Литератор и редактор должны своей помощью не мешать развиваться авторскому стилю, самобытности, уникальности. Работая над чьим-то текстом, нужно смотреть уже не своими глазами, а глазами автора, когда речь идет о стиле. Но при этом важно следить, чтобы форма была выражением содержания, а не самоцелью. Белинский писал: «Когда форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания, значит уничтожить самое содержание; и наоборот: отделить содержание от формы, значит уничтожить форму».

Помимо неразрывной связи между формой и содержанием, редактор должен следить за простым, понятным и доступным изложением. Написать просто и сильно можно только с пониманием дела – если четкой мысли нет, то и изложение будет запутанным. «Закрученное предложение всегда скрывает неясность мысли», – писал Лев Толстой.

Если автор путано пишет, то и читатель запутается. Спасти обоих может только редактор. Чтобы распутать сложное предложение, абзац или сцену, нужно сначала помочь выпутаться самому автору. Когда он точно будет знать, что хочет сказать, смысл сам обретет необходимую форму.

Искусству нужен коллектив

После прочтения этой статьи или даже книги Чуковской может создаться впечатление, что автор вполне может обойтись без редактора. Это заблуждение. Настоящему искусству нужен коллектив, иначе оно существовать не может. Не говоря о том, что ни один гений не застрахован от замыливания глаз.

Тургенев писал графине Ламбер о своем почти оконченном произведении: «Теперь я сам никакого суждения о нем не могу иметь: я знаю, что я хочу сказать – но я решительно не знаю, сколько мне удалось высказать… Автор никогда не знает – в то время, как он показывает свои китайские тени – горит ли, погасла ли свечка в его фонаре. Сам-то он видит свои фигуры – а другим, может быть, представляется одна черная стена».

Хоть в статье много раз употреблялась фраза «хороший редактор», её нельзя воспринимать буквально. Помочь с произведением может и друг, и товарищ, и родственник, но при условии, что у вас совпадают ценности, взгляды и идеалы. Иначе ничего хорошего не получится, каждый будет тянуть в свою сторону.

Читаем у Чуковской: «Редактирование может быть плодотворным только тогда, когда оно союзничество. Работая с автором, чьи мысли, чувства и творческие стремления чужды ему, редактор неизбежно принесет вред автору и книге».

В идеале, редактор – это целая редакция единомышленников, творческий коллектив. «Единство не только идейных, но и эстетических воззрений, единообразие педагогических приемов для редакции необходимы. Только в том случае, если редакция – это не случайно собранные люди, а коллектив – коллектив единомышленников в искусстве, руководимых мастером (в редакции «должна чувствоваться одна воля», – писал Чехов), если работает редакция со страстью, – она оказывается в состоянии увлекать, заражать своими взглядами на жизнь и на искусство, то есть воспитывать, преобразовывать – литераторов и литературу», – пишет Лидия Корнеевна.

Нередко участие редактора, друга, педагога необходимо не для того, чтобы поправить готовое произведение, а чтобы вдохновить на еще не существующее. Так, эта статья появилась благодаря собранию литературного клуба Лепорт, на котором я случайно услышала о книге дочки Чуковского с хорошими примерами. Прочитав книгу, мне захотелось поделиться с остальными, но я бы не смогла этого сделать, если бы не коллектив Лепорта, который согласился помочь и опубликовать.

Статья давалась мне нелегко, потому что хотелось упомянуть сразу обо всем, ничего не упустить. Конечно, это невозможно в подобном формате, поэтому лучшее, что я могу посоветовать – это прочитать книгу «В лаборатории редактора» от корки до корки, а потом сразу приступать к практике.

Если мечтаете писать, если не можете не писать – пишите! А редакция Лепорта обязательно подскажет, хорошо у вас получилось или еще есть над чем работать. Ребята там строгие (я переписала с нуля эту статью, когда первый вариант был уже почти окончен), но они на стороне литературы, а значит на стороне истины. Давайте подкинем Лепорту дровишек, чтобы он стал настоящей литературной лабораторией и произвел на свет много отрывков для школьных хрестоматий будущего.