Звезду не спрятать в кармане, – ко дню рождения И.А. Ефремова
2017-04-22 Геннадий Демарёв
Летнее солнце уже приближалось к той условной черте на небосводе, означающей наступление вечера, когда молодой человек лет шестнадцати оказался на ступенях старинного здания, ставшего пристанищем для знаменитой винницкой научной библиотеки им. Тимирязева. Проведя «на ногах» весь день, пытаясь рационально использовать каждую минуту драгоценной, но такой короткой жизни, позабыв о завтраке и обеде, он, тем не менее, не торопился в уютные объятия родного крова городской квартиры, а стремился успеть поработать в читальном зале.
- До закрытия осталось около трёх часов, - холодным, безразличным, но строгим и острым, как лезвие гильотины, голосом предупредила невзрачная, непозволительно худая и бледная особа неопределённого возраста, протягивая парню старый, пожелтевший от времени журнал.
В читательской среде её не любили именно за безразличие и эту поистине нечеловеческую холодность. Её грудь, лишённую бюста, всегда украшала дешёвая бижутерия в виде бабочки, с которой облезла краска, и сия бабочка неизменно и нелепо висела на блузе, угрюмо понурив крылышки. Большие круглые очки в стиле 20-х годов придавали этому созданию сходство с роботом, но постоянные читатели вполголоса называли её «очковой змеёй». Вот так - просто и любовно... Окинув ряды столов придирчивым взглядом, юноша выбрал место подальше от основной массы посетителей и уже спустя несколько минут начисто позабыл о существовании правил, очковых змей и времени...
И.А.Ефремова нельзя считать классиком литературы, как и нельзя ставить в один ряд с десятками и сотнями писателей советской эпохи. И тут удивляться, собственно, не приходится, если учесть, что он не принадлежал к числу профессиональных писак, которые кормились из бездонной мошны идеологического аппарата правящей партии. Его стиль, отдалённо напоминая хаггардовский, далёк от совершенства, а мысли и поступки его героев можно счесть наивными или, по нынешним меркам, странными. Странными, наверное, из-за того, что все эти люди, включая авантюристов, настоящие, живые и честны даже перед собой.
Впервые с именем «Ефремов» я познакомился в классе шестом, когда посмотрел фильм «Туманность Андромеды». Для 12-летнего интеллекта, пусть даже начитанного, советская киноверсия знаменитой повести показалась довольно сложной. И в этом нет ничего удивительного: когда ожидаешь от фильма нечто вроде космического вестерна, а получаешь философские рассуждения, поневоле испытываешь разочарование.
Но прошло всего года четыре, когда ваш покорный слуга изволил познакомиться с книгами Ефремова, которого я в те годы уже успел узнать в качестве палеонтолога. Впечатление было совсем иным. В те времена даже в библиотеке на чтение книг этого автора существовала очередь. А я был каким-то «несоветским» - не переносил очередей, как и коллективизма. Вот почему я согласился читать Ефремова в журналах. Знаете, есть такая практика: публиковать чью-то книгу кусочками из номера в номер. В своё время Дюма-старший благосклонно отзывался об этой системе, которая позволяла издателям экономить на книгоиздании и, вместе с тем, повышать рейтинги периодики.
Так вот, в читальном зале винницкой научной библиотеки нашёлся журнал «Нева» за 1963 год. Мне выдавали исключительно по одному номеру.
- Прочтёте - получите следующий, - строго заявило вышеупомянутое существо, которое я назвал «очковой змеёй».
И я начал чтение. Первая страница показалась довольно скучной, но уже после пятой или шестой я потерял связь с окружающим миром. Роман оказался захватывающим, а рекомендовал мне его очень добрый приятель, которого мне было бы впору называть Учителем.
Поначалу это произведение многими чертами напоминало пропагандистские романы и повести десятков советских писателей. Эти люди получали звания, премии и гонорары за то, что поливали грязью «буржуев» и «выступали за мир». Их произведения не отличались оригинальностью, были похожи друг на дружку, как клоны, вследствие чего более-менее интеллектуальная публика отказывалась их читать. Но так мне показалось вначале чтения. На следующий день в десять утра, с твёрдой решимостью прогулять занятия, я нетерпеливо дожидался открытия читального зала, чтобы приняться за продолжение.
Жизнь - штука сложная. Нам с детства вколачивали мысль о том, что мы - «цари природы» и являемся наиболее совершенными существами. Не говоря уже о том, что нами руководила «святая» коммунистическая партия. Но именно Ефремов впервые из всех «Гомо советикусов», владеющих пером, отважился заявить и показать, что на самом деле никакие мы не цари, и вовсе не настолько совершенны, как нам хотелось бы. Ведь что такое жизнь человеческая? Это некая форма бытия энергии, зависящая от многих обстоятельств, неустойчивая и хрупкая. Все мы, на самом деле, ежеминутно ходим по лезвию бритвы, по обе стороны которого - пропасти небытия и тлена. На своеобразном лезвии бритвы постоянно находится не только жизнь человеческая, но и здоровье, красота, моральные ценности.
Такие мысли не вполне совпадали с догмами правящей партии. В иное время Ефремова могли бы запросто упечь, куда не хочется; тем более, страна уже знала о судьбе некоторых учёных и литераторов, которые отваживались писать нечто в таком роде. Но роман-то уже публикуется, следуют тысячи восторженных читательских откликов; мало того, о нём успела узнать пронырливая зарубежная пресса! Нет, с этим писакой следует быть осторожнее, - решили партийные идеологи. Что им оставалось, кроме как продолжать и далее публиковать роман? Именно это позволило «Неве» довести публикацию романа до благополучного конца.
Пока длилась публикация, по миру начали сказываться последствия «карибского кризиса», что позволило многим мыслящим и даже не вполне мыслящим людям испугаться за само бытие человечества и всерьёз задуматься о необходимости его духовного совершенствования. И поняли идеологи, что автора не ругать надо, не осуждать, а награждать и чествовать. И настолько понравилась эта книга нашей правящей партии, что её, после нескольких попыток запрета, всё-таки решили издать, и делали это впоследствии раз двадцать (во всяком случае, только я насчитал 18 изданий ещё в советское время). Но, несмотря на это, тиражей всегда не хватало!
Роман «Лезвие бритвы» стал ответом на проблемы, возникшие перед страной и человечеством к началу 60-х гг., когда «воинствующий социализм» прежних лет ушёл в прошлое. Время властно требовало новых подходов к управлению обществом и к воспитанию, развития наук о человеке, объединения всех здравомыслящих сил планеты в борьбе за ядерное разоружение и подлинный социализм. Всё это Ефремов и стремился показать в форме приключенческого романа, в сюжет которого мастерски вплёл даже элементы фантастики. Во всяком случае, в 60-е его рассуждения о возможностях психологии казались фантастикой. Впрочем, на сей раз даже вымысел получился слишком уж правдоподобным. А правдивость произведения, пожалуй, является главнейшим условием для того, чтобы в него поверили.
В те годы роман на "высоких уровнях" всерьёз не анализировали. Потому что для того, чтобы критиковать произведение такого рода, следует его, по крайней мере, понять. А для понимания необходима была подготовка, в голове должны были существовать знания. Представляете, насколько счастливым я себя чувствовал, осознавая, что понимаю и хорошо знаю, что имел в виду Ефремов в том или ином абзаце?!
Нынче большая часть читательской аудитории избалована, развращена (или отуплена - понимайте, как пожелаете) произведениями современных авторов. Основными признаками многих «творений» являются примитивизм, однообразие изложения и отсутствие философии. Эти произведения, иногда издающиеся большими тиражами, по качеству и стилю напоминают, скорее, плохие блоговские заметки. Когда такие люди пытаются читать «Лезвие бритвы», их возмущает «умничанье» автора, неестественность диалогов между влюблёнными, и просто то, что при чтении надо думать. Но как были бы удивлены эти люди, если бы сумели понять, что в романе вовсе не это главное! Влюблённые рассуждают о науке, о сущности подлинной красоты, о её целесообразности, о великом промысле госпожи-Природы. Дело не в том, естественно или неестественно для типичных влюблённых разговаривать о подобных сферах; дело в мыслях, в самом стремлении уловить нечто неповторимое и важное в круговерти бытия, в самосовершенствовании.
Сейчас я далёк от желания пересказывать роман, да это и ни к чему. Но хочется сказать, что люди, описанные в нём, останутся жить вечно. Даже в тесном семейном кругу, за чашкой дешёвого чая с дымящейся, столь же простенькой сигаретой, они рассуждают не о мелких потребительских проблемах, а о том, как бы сделать человечество выше и прекраснее в духовном смысле этих слов.
Конечно, главный герой Гирин, как и Рамамурти, Ивернёв, Пирелли и другие, как и их мысли, поступки, чувства - всё сплошь утопия, но утопия не потребительская, политическая или ещё какая-то, а духовная - чистая, здоровая и потому красивая. Именно такие люди должны находиться на страже Добра и Справедливости, а не тупые, безмозглые машины для убийства.
Над нашим поколением дамокловым мечом постоянно нависает рок - навсегда оставаться одной ногой в советской эпохе. Плохо это или хорошо? Плохо для тех, кто до сих пор «страдает» по экологически здоровой колбасе по 2-20, первомайским демонстрациям и комсомольским собраниям. Потому что этого уже не вернуть никогда. Хорошо - для тех, кто в те времена учился «работать головой», развивал дух, много читал, что-то испытывал, обретал опыт, а вместе с ним и мудрость. Мы учились анализировать, благодаря чему сейчас способны определить подлинную ценность всего на свете - начиная с пресловутой колбасы и заканчивая литературой.
В начале 90-х «новые идеологи» попытались отбросить всё советское - социализм, книги, фильмы, цели и так далее. Выбросили на свалку времён П. Панча, А. Гайдара, Д. Бедного и многих других. Писали они «под заказ» и неправдоподобно, однообразно, напыщенно, плакатно. Вместе с тем, некоторых, кого на свалку грубо не выбросить, попытались спрятать подальше от глаз читателя. Да только разве возможно спрятать в кармане звезду? Она все равно прожжёт себе путь и засияет ярким светом.
Так обстоят дела и с творчеством Ивана Ефремова, весь жизненный путь которого напоминал путь звезды. Среди его книг наиболее известны «На краю Ойкумены», «Таис Афинская», и т.д. Но достаточно лишь сказать, что «Лезвие бритвы» разрушило стандарты стилистики и жанровости. Его нельзя отнести ни к одному из жанров, оно - само по себе. И то, что некоторые относят его к жанру научной фантастики, совсем не правильно, поскольку, если уж разобраться, фантастики-то почти нет. Его вполне можно считать революционным для своей эпохи (да и не только для неё). Если кто-то и пытался создавать нечто подобное «Лезвию бритвы», оно получалось примитивно-стандартным, отъявленно придуманным, «высосанным из колена», нацеленным на какие-то «косметические» перемены в обществе. Ефремов не настолько мелочен, ибо ему нужна не просто «другая страна», а другое, обновлённое и усовершенствованное человечество.
А ещё этот роман, если так можно выразиться, пробил серьёзную брешь в мощной, устрашающей стене советской идеологии. У меня создалось впечатление, что в наше время Ефремова сильнее всего ненавидят именно те люди, сознание которых до ужаса примитивно; они боятся перемен, как чёрт ладана, и умеют, как попугаи, лишь повторять чужие мысли - столь же поверхностные и убогие, как их внутренний мир.
И, скажу вам откровенно: И.А. Ефремова, как и его роман «Лезвие бритвы», до сих пор по-настоящему не оценили...